Северная королева

Здесь горели высокие костры,  разгоняя тьму, внося тепло, люди сидящие вокруг них, до сего мига громко смеющиеся умолкли, отвели взгляды, но, словно внезапно спохватившись, потеснились, приглашая меня присесть. Гарон громко кашлянул, и Демор, быстро поднявшись, взял в руки лютню, а одна из двух кухарок спешно метнулась прочь. Что бы это значило? Я пристально поглядела ей в след. Нахмурилась.

Мне не нравилась Дарека, но эта неприязнь была вполне объяснима, а  к той, что убежала при моем появлении, мое отношение было настороженным. И дело было совсем не в ревности, а в малообъяснимом чувстве опасности, возникающем в моей душе, когда я встречалась с ней. «Хотя чего ее бояться?» - спрашивала саму себя, но раз за разом ответа так и не находила. Девица была малорослой и бледной, такой, что казалась больной и изнуренной, точно от непосильной работы. Ее тонкие черные волосы вечно торчали в разные стороны, и мне чудилось, что в котле, над которым она наклонялась, варилось зелье с добавлением этих тусклых волосинок, из-за чего я запретила Зоряну и Дугу брать пищу из ее рук. К моей блажи оба мужчины отнеслись на удивление спокойно. Зор сказал, что любое мое повеление для него закон, а Дуг пообещал исполнить просьбу по-дружески. С ним мы особенно сблизились за эти недели, объединенные тем, что оба оказались новичками в отряде. И если Дугом помыкали и всячески проверяли, то меня побаивались, перешептываясь за спиной и таинственно переглядываясь, совсем, как сейчас. Поначалу я считала, что  так происходит из-за того, что я принадлежу к королевскому роду, только на самом деле все оказалось гораздо сложнее и непригляднее.

И в этом мне удалось убедиться уже сегодня. Выяснить, почему я вызываю опасения у этих, казалось бы, бесстрашных людей, помог случай. Из тех, что бывают в равной степени и жестоки, и необходимы. Так лекарь вскрывает нарыв, чтобы выпустить гной, тем самым причиняя боль раненому.

Когда небо закрыли тучи, прогнав месяц и звезды, а сумерки под пышными кронами стали еще гуще, по листьям зашуршали редкие дождевые капли, не успевающие долететь до земли. Поскольку при моем появлении праздник все равно завершился, и люди стали расходиться, то и мне здесь больше делать было нечего. А так как спать тоже не хотелось, я решила прогуляться, медленно бредя по лесу, слушая мелодию ночи, размышляя над своей дальнейшей судьбой.

Внезапно остановилась, совершенно не доверяя тому, что видят мои глаза, которые в последний момент заметили препятствие на пути. Вернее, целых два препятствия, кажущихся в темноте единым целым. Рил обнимал Верту, ту самую кухарку, что ушла с поляны при моем появлении, скользя руками по ее обнаженной жилистой спине, прикрыв очи и постанывая. Отчего-то этот звук резал слух, и было полное ощущение, что стонет парень от боли, а не от наслаждения.

Взглянув на ее тощие лапки, густо покрытые веснушками, я вздрогнула, а на ум пришло воспоминание: «…худые бледные руки со скрюченными пальцами, будто обсиженными мухами», - говорил, точно в давнем сне, Ивлек, сидя на груде соломы.

Словно по наитию, затаив дыхание я шагнула ближе, и меня едва не стошнило, когда глаза сумели разглядеть детали. Мерзкое создание, отвратительно причмокивая, сосало кровь из шеи разбойника.

- Что все это значит? – громко, трепеща от ярости, поинтересовалась я.

- Это не то, что вы думаете, Ваша милость, - зашептал Рил, сходу открывший очи и пытающийся отпихнуть от себя вампиршу.

Она не сдалась, заурчала, как зверь, у которого отнимают добычу, и я решительно огляделась. Отыскав взглядом увесистый сук, лежащий неподалеку, подняла его и двинулась на врага, желая забить насмерть сумеречную тварь.

Не дошла. Кто-то схватил меня, крепко прижав руки к телу, заставляя выпустить из рук свое ненадежное оружие.

- Ниа, погоди! – зашептал на ухо взявшийся неизвестно откуда Зорян.

- Чего ждать? – огрызнулась в ответ, глядя вслед ринувшейся прочь вампирше.

Зор отпустил меня, мотнул головой, повелевая Рилу убраться прочь, и как только парень скрылся из виду, я спросила:

- Почему?

- Что «почему»? – воинственно осведомился Зорян.

- По-че-му? – повторила более сурово, и он, как ни в чем не бывало, поинтересовался:

- Почему я не дал тебе ударить девушку?

- Девушку? – негодующе прошипела я.

- Ну ладно, женщину, - глумливо усмехнулся он.

- Издеваешься? – голос мой звучал спокойно, но я с трудом сдерживалась, чтобы не поднять брошенный сук и не  ударить им стоящего напротив мужчину.

- Ничуть! Ниа, послушай… - Зор попытался приблизиться, но я отскочила от него, словно от проклятого.

По красивому лицу предводителя разбойников скользнула злая усмешка, он поднял руки:

- Не хочешь слушать, тогда смотри… - отступил на шаг…два… три, заставляя меня нахмурить брови и напрячься еще сильнее.

Зорян скинул тунику и отбросил ее прочь, а после… после… Мне мерещилось, что я сплю и вижу жуткий непроходящий кошмар. Лицо того, к кому я когда-то относилась с искренней любовью, а, повзрослев, воспылала страстью, страшно исказилось, принимая звериные черты. Гладкая кожа покрылась серебристой шерстью, клыки вытянулись, выступая за края губ, пугая своими острыми кончиками.  Человек исчез, превратившись в могучее двуногое чудовище с непропорционально длинными мускулистыми конечностями.

- Моя королева, - прохрипело чудище, склоняясь в церемонном поклоне, принятом при дворе Ар-де-Мея.

Я пребывала в странном состоянии, находясь где-то между сном и явью, желая одновременно закричать, зарыдать и истерично расхохотаться. Оборотень это понял и прекратил кривляться, присел на корточки, пряча за спину удлинившиеся руки с загнутыми когтями, и я опять подумала о том, что как было бы хорошо, если бы реальность оказалась всего лишь жутким, вгоняющим в ледяной пот сном. Но глаза уже обшаривали поляну в поисках более подходящего оружия, чем сухая ветка.