Страница 25 из 132
— Умора, — сжал губы Синдибум. — Зонт дашь?
Всё ещё хихикая, старик выдернул из корзины загнутую ручку и подбросил. Арий поймал зонт и, забравшись на перила, зацепил крючком за нижнюю ступень и потянул. Лестница со скрипом разложилась. Горшок мешал, и он запихал его за пазуху.
— Век вас всех не видеть! — пожелал он на прощанье.
Закинул ногу и, злорадно усмехнувшись, бросил зонт за парапет.
— Ой! Уронил! Но если прислушаешься, услышишь, как он мелодично шандарахнется.
Композитор только дверью хлопнул.
Синдибум долез до выступа, проскользнул в заросшую паутиной дыру и полз, пока не добрался до водонапорных труб. Они пронзали всю башню, сверху из-под самой крыши. Там по специальным желобам в резервуар собиралась дождевая вода и стекала вниз до каждого жилища, лавки или таверны. За водонапорными трубами начиналась шахта воздуховода. Он свернул в коридор, поднялся на несколько пролётов по внутренней лестнице и, дождавшись подъёмника, уселся на крышу. Бабушка просто так зов бы не отправила. Видать, случилось чего. И хоть заявляться к ней с реликвией не стоило, тащиться сначала домой было слишком лениво, всё-таки разница в четыре этажа.
Доехав до её яруса, Арий неторопливо слез и побрёл к анфиладе. На бронзовую фигуру саламандры даже не взглянул. Да и стучать молоточком в дверь не стал.
Во флигеле пахло чабрецом и ещё чем-то неуловимо неприятным.
— Что-то ты не торопишься? — вместо приветствия посетовала отставная волшебница.
— Бежал со всех ног, — притворно тяжело задышав, ответил Синдибум.
Бабушка сидела за столом, уткнувшись в толстую книгу с хрустящими, пожелтевшими страницами.
— Говорила, чтобы ты реликвии не трогал? — забубнила она, не отрываясь от чтения. — Забудь! Всё изменилось. Надо их срочно собрать.
Арий присел, поправив горшок под рубахой.
— Что случилось?
— Скрижаль нужно побыстрее открыть, — объяснила отставная волшебница. — Тогда можно будет её разрушить, и никаких следов не останется.
Синдибум поморщился. Разломать миллион кнежликов — та ещё глупость. Конечно если он настоящий, а не копия из храма памяти в Передудле, о котором писали в газете.
— Ты точно уверена, что скрижаль та самя? — на всякий случай спросил Арий. — А то в «Новостях долины»…
— Поменьше читай всякие глупости, — отрезала бабушка, — читай-камень самый что ни на есть подлинный и запросто остановит Безбашенный хоровод.
— Может мегамагам отдать, за вознаграждение, — предложил он.
Она со скрипом вздохнула.
— Ты сначала хоть одну реликвию добудь…
— Да проще, чем зубную щётку зачаровать, — перебил Синдибум, доставая горшок.
Отставная волшебница зажевала нижнюю губу.
— У Голуна стащил? А если заметит?
— Да продал он его, — отвесив горшку щелбан, честно рассказал Арий. — А я у покупателя выменял. И даже не спрашивай, на что. Пытать будешь, не сознаюсь.
— Не иначе на свою совесть, — проворчала бабушка. — Думаешь, остальные три будет легко заполучить?
— Теперь ими займусь, — заёрзав, мрачно пообещал Синдибум. — Был бы толк какой. Ну, награда, скажем. А то мне ещё за экзамен полторы тысячи платить. А они на лестнице не валяются.
Отставная волшебница сердито нахмурилась.
— И в кого ты такой жадный? У нас в родне испокон веку все бессеребренники. Ни в жизни чужого не брали.
— И своего не отдавали, — потирая лоб, заметил Арий.
— Так, где же оно твоё то? — недоумевала бабушка, насупившись. — Мегамагово оно. На этой скрижали их власть держится, они за неё любого в порошок для зелий сотрут. Так что плюнь и разотри, чтобы в голову больше не лезло.
— Не могу, — вздохнул Синдибум.
Отставная волшебница заколотила ногтями по столу.
— У твоего деда брат был, — начала она. — Когда случилась беда, и злысть проникла в долину, времена настали голодные. У кого бочка солёных огурцов была припрятана, чувствовали себя поглавнее высшего мага. Так что промышлял каждый, кто чем мог, лишь бы чего на зуб положить. Вот дедов брат в Плюгавую башню с дружками и подался…
— Не иначе бессеребрянным промыслом заниматься, — проворчал под нос Арий, но бабушка так на него зыркнула, что даже кончик этого самого носа онемел.
Отставная волшебница покряхтела, посматривая на внука исподлобья и продолжила:
— Не знаю, что они там натворили, груши пооколачивали или грядку какую разорили, но убраться далеко не успели. Догнали их плюгавцы и в полон взяли. Поглумились вдоволь, бесы окаянные. Как только некоторым колдунам такое в голову-то приходит.
Она задумчиво поправила волосы.
— В общем, возвратились домой совсем другие чародеи. Насчёт остальных не припомню, а дедов брат долго мучился. Шибко злое проклятье оказалось. Сколько его не исцеляли, сколько наговоров не читали, ничего не помогало.
— А драконово ребро под подушку клали? — рассматривая прорезанную скатерть, уточнил Синдибум.
— Тёткины сказки, — отмахнулась отставная волшебница. — От него только послабление бывает, да и то лишь от запора. А настоящее проклятье такой ерундой ни в жизнь не обороть. Вот и братец дедов бледнел, бледнел, пока не побелел. А когда смертушка его пришла, уже вся голова грибами заросла. Из-за ушей такие мухоморы торчали, что за ними бы и леший спрятался.
— Жаль его, конечно, — подперев подбородок руками, пробурчал Арий. — Только мне чужого не надо. Свиток чародейский пусть дадут.