Полуночница

— Пустите, молю! — крик разносился по пустому залу, уносимый эхом. Сколько раз я приходила сюда: здоровалась с верзилой на входе, смеялась с Мико, крутилась на кухне, обижалась на замечания Расмура… Не знала холода, лишь тепло. Сколько дней я провела в трактире? Жизнь скоротечна и непредсказуема, но насколько нужно быть бесчеловечным, чтобы осквернить это место, во всём для меня памятное и священное? — Пожалуйста… — бесконечно повторяла я, как скороговорку. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

— Пользуйся, ралай… Нам тоже не терпится.

Меня наклонили, но, не удержавшись на нетвёрдых ногах, я упала, тряпкой распластавшись по деревянному настилу. Юбку бесцеремнно задрали и без труда порвали панталоны. Я принялась вырываться, царапаясь и крича. Они с лёгкостью со мной справились и заломили руки. Мне показалось, что кости запястий хрустнули.

Я почувствовала, как чьё-то орудие резко в меня вошло. Я заорала от боли, и меня сильно хлопнули по ягодицам, чтобы молчала. Варвары крепко держали моё тело, не давая вырваться. Мужчина начал двигаться внутри, не беспокоясь о страданиях, которые он мне причинял. Я выла, как дворовая сука, и не могла ничего сделать, чтобы весь этот кошмар прекратить.

Каждый новый толчок отзывался страшной мукой. Слёзы, не переставая, лились из глаз. Горло ужасно саднило, голос охрип, но я не переставала кричать. Южанин позади тяжело дышал, но не прекращал своего действа. Он пыхтел и разрывал меня, с грубостью вжимаясь внутрь. Я ощутила отчаяние, понимая, что уже ничего не изменю. Как бы Элина и Мев не хотели меня защитить от подобной участи, у них ничего не вышло.

Наконец, варвар задрожал всем телом, пролил жидкость на мои бёдра и вытащил обмякшее орудие наружу. Я уже не сопротивлялась и не боролась, от бессилия не способная даже пошевелиться. Дышала я тоже с трудом.

— Валий, да ты вишенку сорвал! — прокомментировал кто-то. Я знала, что их удивило — на моих ногах виднелась кровь. По крайней мере, я живо её представляла.

Понимая, что пока все не насытятся мной, меня не отпустят, я мечтала лишь об одном — потерять сознание и перестать что-либо чувствовать. Я морщилась от боли и унижения, глотая слёзы. Скованные руки затекли. Но вожделенное забытье никак не наступало.

Получившего желаемое Валия сменил кто-то другой. Он примостился на том же месте и проник внутрь. Так же резко, на всю длину. Я застонала от боли. Кто-то со всей силы ударил по щеке.

— Не смей закрывать глаза, а-шйа, — послышался недовольный голос Валия, призывающего меня прийти в себя. Они даже этого мне не позволили: не знать, что они совершили со мной. Не может быть такого, чтобы мой крик не разнёсся по улице. Где хвалёная стража Льен? Где? Где Арес, Расмур?..

— Нет… — вяло шептала я кровоточившими губами. — Нет…

Я думала, что так и умру — истерзанная, сломанная, зажатая между врагами и став для них безвольной игрушкой, которая вынесет всё. Они смеялись… и били ногами, наслаждаясь моим жалким видом. Чужое унижение доставляло им такое же удовольствие, как утоление похоти, или, может быть, даже большее.

Я захлёбывалась в слезах, слюне и в собственной крови. Обещала отдать им всё, что угодно, лишь бы прекратили мучить. Но когда я посмотрела на них, меня посетила ужасная догадка. Меня освободит лишь собственная смерть, но ждать её придётся слишком долго. Я испуганно замерла в чужих руках и затрепетала, подобно птице в силках.

— Нет! Нет!.. — повторяла я, со страхом наблюдая, как узкие губы вытягиваются в зловещую улыбку.

Я безудержно дрожала и не сразу заметила, как внезапно комната зашаталась, забурлила и слилась в единое расплывчатое пятно. От шума заложило уши, и сквозь него неожиданно раздался звон, пробудивший пощёчиной. Я устало откинула голову назад и увидела лежащий на полу нож. Рукоятку обхватывала ещё розовая рука южанина, а само тело отдельно валялось рядом. Над ним роились псы. Трактир наполнился звонким лаем.

Наверное, они кричали. Как тут не орать от боли, когда тебя рвут на куски? Я купалась в чужих страданиях и жаркой южной крови, но от боли и пережитого ужаса не находила в себе сил подняться. Я невольно облизала губы. Степная, как оказалась, на вкус такая же приторно-железная и горькая, как своя.

Теперь уже веряне умоляли меня. Я бы тоже рассмеялась, как они надо мной, но не могла — ослабла. Ничего, думала, потом посмеюсь. Лежала на полу и смотрела наверх. Наблюдала, как прежде уютный зал наполняется человеческими ошмётками. Пахли враги мерзко и противно до тошноты, но я наслаждалась этим запахом, как душистой туалетной водой.

Собаки рычали, скалились и нападали на людей. Их прибежало слишком много, а южане потеряли бдительность, отвлёкшись на меня. Свора напала внезапно, и атаку никто не успел отразить. Меня не трогали. Только один рыжий кобель подошёл, заскулил и уткнулся мордой в лицо. Мол, прости, не успел…

— Олли, — узнав, выдохнула я, когда он ласково лизнул меня. «Не плачь», — хотела сказать, но так ослабла, что не смогла. Но, кажется, пёс всё и так понимал, смотря на меня не по-звериному мудрыми карими глазами, хотя скулить никак не переставал.

 Боль в теле не утихала, зато сердце, спасибо друзьям, было отомщено. Не зря Элина всегда твердила, что добро непременно возвращается. А вот Арес — обманщик… Стращал меня стаей, а где он сам, когда я так привыкла надеяться на него?