Противостояние

Ночью Хара не спала, не хотелось. Даже усталости как таковой не было. Было понимание, осознание, что нужно отдохнуть, нужно поспать или поесть. Но острой необходимости не ощущалось. Ей понравилась ночь: темная, с тихими завываниям и шелестом природы, пропитанная промозглым запахом сырости и будоражащая своей опасностью. И одновременно все это: шорохи, вой вульфоф и даже шепот деревьев – все казалось слишком неродным, слишком враждебным.

Хара сидела у маленькой хижины Евы, смотрела на далекий ночной лес, вдыхала воздух полной грудью и пыталась вспомнить о себе хоть что-нибудь. Но даже смутные, размытые силуэты не желали проявляться в кромешной тьме памяти. И только кнут в руке возникал сам собой, стоило только подумать, пожелать.

Рассвет встретился с ней тусклыми лучами. Свет медленно крался вдоль оврага с деревней, пробуждая ото сна, приказывая готовиться к новому дню. Ева вышла из своего жилища, зябко кутаясь в плотную накидку с рукавами.

- Сегодня пойдем к ручью за водой, потом в лес, потом будем шить, - огласила баньши ей список дел.

- Шить — что это?

Ева вздохнула:

- Покажу. А если ты умела раньше, то руки вспомнят.

«Руки вспомнят», - Хара взяла тонкую палочку и прикрыла глаза. - Почему вы изгои? – желая отвлечься, спросила она, вычерчивая что-то на рыхлой земле.

- Тот город, - кивнула Ева в сторону, – лишь красивый на вид, но сгнивший в глубине своей. Много вёсен назад несколько горожан поняли, насколько неправильна та жизнь, которую они ведут: вечная борьба с упырями, оборона и охота на вульфоф, и поняли что, необязательно постоянно поедать души, что можно обходиться месяц-два без них, а то и дольше. Но город не пожелал изменений. И они ушли, организовали это поселение, приручили вульфоф, и так начался быт. Однако, как бы сильно того не хотелось, без города мы не можем.

- Что такое душа? Вы поедаете ее... Как?

- Мы едим не только души. Но я не могу объяснить, - развела руками баньши. - Город привозит свежую душу. И все покрывает блаженство, мы касаемся ее и кричим вместе с ней. Я не знаю, что это. Энергия жизни или нечто большее. Не знаю, как они появляются. Знаю только, что в городе находится резервация – огражденная стеной территория, где их выращивают. Говорят, на город расходуется около пяти душ в неделю, иногда они присылают одну-две нам. Душа для нас — не только еда, души — наше будущее, прошлое и настоящее: раз в пять вёсен, в день когда светило и ночь делят мир поровну — старейшина может превратить душу в баньши — в одну или в три, как повезет. По слухам, старейшинам в городе доступно больше.

- Превратить? - переспросила Хара, не до конца понимая, не желая осознавать сказанное Евой. - Но...Но... - плотный комок поступил к горлу, - но разве душа не будет помнить? - девушка не могла объяснить, но память у души казалась ей абсолютной истиной.

Ева покачала головой:

- Мы ничего не помним. И даже прожитые вёсны сливаются для нас воедино. Мы существуем здесь и сейчас. - Баньши ненадолго замолчала. - Еще я знаю, - продолжила она, - что избранные, как те из Армии Элиты, умеют проходить за Пелену и приносить души оттуда. Говорят, упыри тоже добывают пропитание из-за Пелены.

- Пелена? Что за?

Однако по виноватому взгляду Евы Хара поняла, что ответа не получит.

- По сказаниям, когда была открыта Пелена баньши и упыри стали меньше уничтожать друг друга, но и Неизменные, народ, что жил тут тысячелетия назад, тогда пропали. И что Пелена повсюду и нигде.

Девушки призадумались, каждая о своем, однако недолгое время спустя внимание баньши привлек рисунок на земле: извилистые линии, похожие на ту, что нарисована на топе у Хар.

- Они что-то значат?

Хара нахмурилась.

- Не знаю, - наклонила она голову влево-вправо. - Ухватить бы нить памяти, понять, что подсознание мне говорит.

Ева с сочувствием посмотрела на нее.

- Пойдем, - кивнула баньши.

День казался долгим. Все остальные баньши сторонились их обеих, тихо перешептываясь и периодически косясь в их сторону. Боялись и благоговели.

- Легенды поют: верили мы в божеств, что могли сойти с небес на землю, поклонялись им и дары подносили, - проговорил старейшина Айрон, единственный без страха подошедший, когда девушки набирали воду в ручье. - Но мир перевернулся, мир стал серым, а мы стали такими, мы стали подобны божествам. А ты не божество, ты нечто иное. Чужое, странное. Аромат твоей души сводит с ума, но стоит возжелать ее, как все внутри кричит: не приближаться.

- Если скажешь, кто я, или хотя бы предположишь, буду премного благодарна, - нарочито неуклюже поклонилась Хара и без малейших усилий подняла тяжелейшие ведра. - А пока не мешай дела делать, а!

Криво усмехнувшись баньши отошел в сторону, жестом приглашая вернуться в деревню.

- Посмотрим, каков будет из тебя защитник, - сквозь зубы проговорил он.

***

В следующую ночь ей удалось уснуть, пусть и беспокойным сном. Видения, образы, размытые. А может, и нет. А может, поля желтые. А может, темно-синий, цвета неба, океан.

И так проходило много ночей.

И в каждом сне далекий голос манил ее и звал, но слов она не могла разобрать. Но каждый раз просыпаясь, отчаянно крича, что хочет обратно, через секунду она забывала все увиденное. И только щемящая боль сдавливала сердце. И на доли секунды хотелось заплакать.

***

По словам Евы, минуло тридцать светил, как Хара находилась здесь.

- Наступает лучшее время, - с удовольствием отмечала баньши, - скоро травы станет больше, и она будет намного вкуснее, и даже воду из ручья можно будет пить, не грея на огне. И огонь не нужен будет так часто.

- Странно это все, - вздыхала Хара.

Ева утверждала, что будет теплеть. И вскоре стала выходить из хижины без накидки, в одном лишь плотном холщовом платье да стоптанных грубых ботах.