Страница 81 из 133
- Привела Канела злодея к дубу вековому, поставила к стволу и привязала матушкиным поясом. А пока привязывала, слова волшебные говорила: "Как этот пояс вьется-оплетает, так кора дубовая вейся-заплетай". И Шиммелю сказала потом:
"Стой, сказала, смирно, не рвись, и людей своих не зови, как бы тебе холодно и голодно не пришлось, что бы тебе не привиделось и не прислышалось. Если выстоишь до первого снега - смерть от тебя отступится, а вместо нее сила небывалая явится. А по первому снегу освободит тебя первый, кто сюда придет". Так сказала, повернулась и ушла. А когда между болот проходила, вынула зеркальце, разрубила его топором напополам, да и бросила половинки в разные стороны. "Как половинки друг к другу стремятся, так и вы, воды болотные, друг к другу стремитесь!" И стало по ее слову - поднялось болото и слилось воедино, и отрезало к дубу дорогу.
- Вот хитрая девка! - восхитился Радо. - Наобещала золотые горы и оставила в лесу куковать, когда они с неба свалятся.
- Так что же тогда ваш Шиммель до сих пор по лесам шарахается? - скептически поинтересовался Элспена.
- А про то уже другая история, добрые сэны. - Котя с удовольствием огляделась - трое благородных рыцарей с интрересом смотрели ей в рот. - Ни единую живую душу не любил Шиммель-лихоимец, только кобылу свою сивую любил. А кобыла та была, надо сказать, презлющая, хуже мары полуночной. Никого к себе не подпускала, окромя хозяина. Так вот, как стало известно, что хозяин сгинул и следов его не сыскать, на кобылу молодой лорд сел. Она его об стену расшибла, а сама к хозяину кинулась, по болотам, не разбирая дороги. Так в трясине и потопла.
Рыцари сочувственно молчали.
- Только вот что... - Котя понизила голос. - Кобыла, говорят, и дохлая к нему пришла, и хозяина освободила, по слову Канелы. Вот с тех пор Шиммель по первому снегу выходит, если ему сивую лошадь послать. От снега до льда и от льда до снега - его пора.
- Это как? - поинтересовался Элспена. - От первого снега - понятно, а почему до льда?
- Ну как же, добрый сэн, сами посмотрите, кобыла-то выйти из болота может до тех пор, пока лед не станет. А летом дуб Шиммеля сторожит, пока соки под корой текут. Вот и остается им по чуть-чуть от целого года, да и то, если какой злодей проклятый кобылу зарежет. Только уж если они выйдут - мало не покажется. - Котя помолчала мрачно, потом добавила: - И ведь всегда подлец найдется...
Радо невольно передернул плечами, должно быть, вообразив себе полуистлевший труп верхом на кобыльем скелете, страшном, заросшем водорослями и болотной тиной.
- Ну и сказочки тут у вас. В сам раз младенцам рассказывать...
- Постой-ка, - Мэлвир приподнялся в стременах, выпрямив ноги, пригляделся.
Дымы поднимались не только за их спинами - впереди, над близкой деревней, сгущалось сизое многоногое облако.
Элспена прищурился и длинно присвистнул.
- Вот, - сказала Котя мрачно. - Снег пошел, они и повылазили. Все потому, как Шиммель...
Соледаго рявкнул на девицу так, что ее чуть не снесло с крупа коня. Вороной слегка осел на задние ноги. С веток спорхнула пара перепуганных клестов. Тальен едва заметно поморщился.
- Ты бы поберег голос для битвы... - рыцарь осекся, прислушался. - Сюда скачет кто-то. Один.
Лязгнули мечи. Котя покрепче вцепилась в седло.
Глухой топот копыт стал отчетливее. На дороге появился всадник на тонконогой южной лошадке, в изрубленном плаще, с буйной гривой смоляных волос... Хасинто.
- Давайте к деревне! - закричал он сорванным, осипшим голосом. - Одно нападение отбили... Сэн Мэлвир, поспешите! Мы...
Мэлвир выругался, беззвучно одними губами.
- Мы потеряли лорда Раделя, - закончил южанин, натягивая повод и разворачиваясь.
Глаза у него были слепыми от гнева, рот перекошен. Край плаща махрился темными покоробленными лоскутами. Клочья пены падали с лошадиных губ, вскипали на потемневшей лоснящейся шее.
Не дожидаясь ответа, Хасинто развернулся и поскакал обратно. Хлестнули тяжелые еловые ветви, роняя снежные шапки, южанин пригнул голову, его лошадь перескочила поваленный ствол и скрылась за тем же поворотом.
Рыцарские кони тяжелым галопом понеслись за ним. Солдаты ускорили шаг, на ходу перекидывая со спин щиты.
***
Ласточке связали руки впереди и накинули петлю на луку седла. На той же лошади везли лорда Раделя - завернутого в плащ и перекинутого как тюк через конскую холку. "Осторожней! Осторожней!" - впустую заклинала Ласточка. Разбойники похохатывали и перекидывались шуточками, к мольбам и увещеваниям прислушивались не больше, чем к скулежу замерзшего пса. Цыкнуть и замахнуться, вот и весь разговор.
Кай куда-то делся. Да Кай ли это был? Исчез как призрак. Снег повалил гуще, ничего не разглядеть.
Когда лошадь тронулась, Ласточка попыталась ухватиться за стремя, но всадник, тощий как пугало парень с торчащим кадыком, редкими усиками и козьми сумасшедшими глазами, пнул ее сапогом в плечо. Засмеялся отрывисто, словно лисица затявкала. Снежный след его сапога отвалился, и на плече Ласточки, на сером сукне, осталось пятно - перемешанная с грязью кровь и сосновые иглы.
Некоторое время вся ласточкина забота была о том, как бы не упасть. Лошадь шла шагом, но снег залеплял глаза, ни капюшона накинуть, ни подола поддержать - руки связаны. Сквозь пургу двигались тени, слышались голоса, спереди и сзади. Каждая проплывающая мимо фигура, каждый голос мерещились ей каевыми. Но - мерещились или были?