Волчья ягода

Наверное, я — говно, но я не смог отдать другому любимую женщину. Тогда не смог, а сейчас я был готов на все, лишь бы она жила. А с Егором, я знаю, она была бы счастливой. Знаю. Волк сделает все для своей Пары. Я бы и сам сделал. Но этот мудак сумел просрать свое счастье. Я был уверен, что брат запрет ее в клане. Там самое безопасное место. Сейчас, самое безопасное.

Но вот она здесь. Со мной. Среди змей. Мое счастье и моя ахиллесова пята. Моя Женечка!

Она стала моим наваждением, как только я ее увидел. Тогда, на ступенях института. Она радовалась, что поступила. Стояла в этом своем синем платьице в глупый горошек. Солнце путалось в ее вьющихся волосах, цвета спелой пшеницы. А я завис. Смотрел, как ветерок обрисовывает изгибы девичьего тела, как она улыбается. И просто выпал из реальности. У меня в горле пересохло от ее стройных ног и этой невесомости всего ее облика. А она мазнула по мне своими невероятными зелеными глазами, все еще улыбаясь, поправила сумочку на плече и ускакала по ступеням вниз. Это потом я всю осень старался оказаться к ней как можно ближе. А ведь это совсем не просто, если ты с другого факультета. Но стоило только показаться хрупкой фигурке на горизонте и меня накрывало. Накрывало и не отпускало. Ржал, как конь, если она проходила мимо. Рисовался. И боялся подойти. Я — тот, кто всегда был рубахой парнем, банально боялся, что меня пошлют. Сколько раз говорил, что все подойду. Но стоило только увидеть ее, такую нежную, хрупкую и воздушную, и я застывал. А потом клял себя, за еще один потерянный шанс.

Мне повезло. У Генки сестра училась на том же потоке. И я попросил, пригласить Евгению на вечеринку. Тем более, что они общались. Я пол вечеринки себя настраивал, а потом все же решился. Нес какую-то чушь, а она улыбалась. А я вдруг понял, что и не жил никогда до того момента.

Я был пьяным ею. Все эти годы, как наркоман без дозы, не мог без моей Женечки. Она ревновала, временами, я знаю. А я просто смеялся. Глупая. Я на других даже смотреть не мог. Лишь на нее одну. Мою ведьмочку. Да, да я знал, что она не просто человек, но ведь и я тоже.

И как мне было отдать ее Егору?

Тот его взгляд на нее на нашей свадьбе, словно серной кислотой по венам. Меня колотило ознобом, швыряло в ледяной пот. Хотелось крушить все вокруг, разбивая руки в кровь за несправедливость судьбы. За то, что слова старой мерзкой старухи, нагадавшей когда-то «Чужая жена и чужая судьба. Вот что ждет тебя сын Максимилиана. За грехи отца платят дети!» все же настигли. Но Женя улыбалась, и я улыбался в ответ.

А Егор?

Егор тогда сам решил.

А я принял.

Тогда я еще не знал, что любить, это не обладать. Любить — это делать счастливой, пусть и не с тобой. А Егор знал. Он всегда был честным куском дерьма.

А я — просто дерьмо!

И сейчас я не знал. Не знал, что сказать, чтобы вымолить прощение. У нее. У брата.

Но Женя ждала ответа.

— Это было самое безопасное место для тебя и Насти.

Я повернулся, чтобы увидеть ее глаза. Зеленые, колдовские. Они внимательно смотрели на меня и в них не было ненависти или осуждения. Нет. Просто вопрос.

— Я до последнего не знал, куда впрягся. — раскаянье полилось как-то само. — Ведь они действовали через посредников. Да и разработки были вполне законны. Это потом. Больше денег, большие запросы. Не всегда законные. Сначала чуть-чуть на грани, затем все больше. А когда понял, что именно им нужно. — я горько рассмеялся, опрокидывая голову на подушку. — Им нужны были не мои разработки, а разработки отца. — Но говорить о том, что именно из-за них отца скорее всего и не стало, я не решился. Замолчал. Женя не торопила, затихла, прижавшись к моему боку. — Женя, почему ты здесь? Почему Егор тебя отпустил? — я вновь вгляделся в любимые черты.

Моя девочка приподнялась на локтях, нависнув.

— Егор уехал в Москву искать тебя. А я просто дура. — провела пальцем по моим ключицам, одним движением сгоняя тысячу мурашек с насиженного места. Я смотрел на то, как она хмурит лицо и закусывает губу. — Он строго настрого наказал не покидать клан. А я устроилась библиотекарем и поехала получать книги. — она всегда говорила скороговоркой, когда волновалась. — А что именно им от тебя нужно? Чем занимался твой отец?

— Он создал сыворотку, пробуждающую вторую ипостась даже у смесок. У тех, в чьей крови есть хотя бы четверть. Но не доработал до конца. Этим теперь занимаюсь я.

— А что в этом такого страшного? Насколько я поняла, мы все давно живем среди людей.

— Но не все как наги хотят мирового господства.

— Ну да! Кто им позволит! Тут же и оборотни, и демоны и ведьмы и вампиры. Во всяком случае Елизавета Петровна именно так описывала современный мир.

— Все так. Но наги, как бы это сказать — очень плодовиты. И в большинстве случаев предпочитают выбирать для продолжения рода человеческих женщин. Потому что нагини холодны и редко могут продолжить род. А теперь представь, сколько среди семи миллиардов людей на планете нагских смесков. Вот только кровь нагская чересчур слаба. Ее даже человеческая перебивает. И в большинстве случаев женщина даже не догадывается, что выносила нага. Да и потом, почти до тридцати лет такой ребенок ничем не отличается от обычного человека. И лишь один процент к тридцати годам почувствуют зов. Что приведет его к нагам, и лишь в особом месте, он сможет обрести свой хвост.

— Хм. А знаешь, я вчера заставила обернуться одного из своих похитителей. Они меня за это Видящей обозвали.

— Боже Женя, зачем ты это сделала? — я навис над ней, прижимая к кровати. Страх — противное чувство. Оно заставляет сердце биться в агонии. Раздирает душу. Страх за любимого человека не сравнится со страхом за себя. — Зачем ты это сделала, Женечка? — шептал я.

— Что в этом такого страшного?

— Они же не отпустят тебя теперь!

— Я же не специально! — я видел, что она испугалась. Сел, устроившись у изголовья и притянул Женю к себе. Как же я соскучился по этому запаху лесных цветов!

Женя.

— Да и не будут они афишировать свое превращение. — почему-то уверенно заявила я. — У них с этим тоже какие-то заморочки.

— Нам нельзя полагаться на авось, Жень. — меня сжали сильнее. А после нескольких минут молчания, Игорь продолжил, скорее убеждая себя, чем меня — Ну ничего, я что-нибудь придумаю! Обязательно!

Я же молчала. Эмоции как-то резко схлынули, оставляя пустоту и здоровый пофигизм. Ужасно хотелось спать.

— Давай укладываться! — произнес муж (или не муж), заметив очередной мой зевок. — Утро вечера мудренее.

— Скажи, — спросила я, когда голова все-таки достигла подушки, а в мозги все еще вяло шевелились в черепной коробке, предвкушая скорую отключку. — А ты теперь мой любовник? Или все еще муж?

Но ответ я уже не расслышала. Лишь на периферии сознания отмечая, что кто-то яростно скрипел зубами.

Просыпалась я от нежных поцелуев. Раньше, еще в прошлой жизни, это был наш маленький ритуал выходного дня. Будить поцелуями друг друга.

Но сейчас почему-то это еще больше навеяло тоски. Наверное, от осознания, что как прежде уже не будет.

— Разве у тебя выходной?

Игорь перестал меня целовать.

— Нет! — тихо ответил он. — Но уйти, оставив тебя спящей, посчитал дурной идеей.

— Ты прав!

Я села ближе к изголовью и дальше от Игоря. Он был полностью одет.

— Через пятнадцать минут мне пора… — кажется он хотел добавить что-то еще, но посмотрев мне в глаза, промолчал.

— А мне что делать? Я загнусь в четырех стенах. Особенно тут… под землей. Я конечно понимаю, что я только орудие влияния на тебя…

— Жень, ты веришь мне? — меня перебили, притягивая к себе.

А что я могла ответить под таким пристальным взглядом?

— Верю, — буркнув, отвернулась к чертову аквариуму.

Все-таки красивый у него смех.

Отсмеявшись, Игорь поцеловал меня в макушку.

— Женька, Женька! Моя ведьмочка! Я обязательно что-нибудь придумаю. Только потерпи маленько. Хорошо?