Страница 4 из 13
Глава 3
О СНЕ НЕ МОГЛО БЫТЬ и речи. Адреналин зашкаливал, я силилась понять, что же произошло, пока сознание бездействовало.
Со светом все казалось спокойнее. Осколок мог появиться откуда угодно. Мог вообще давно валяться где-то снаружи и из-за дождя всплыть на поверхность.
Замешательство и страх – последствия пробуждения черт знает где, без представления, как я туда попала. Биологическая реакция. Нельзя останавливаться, надо себя чем-то занять. Не давать мыслям возвращаться к содержимому посылки. Свитер. Телефон. Сумка. Браслет.
Я долго стояла под душем, сосредоточившись на неотложных рабочих делах: ежеквартальном отчете для больницы и упрямом бюджете, который неумолимо требовал сокращений. Мне предстояло компетентно высказаться по этому поводу. После двух лет работы я все еще старалась себя зарекомендовать.
Когда я одевалась, зазвонил будильник. Выключая его, заметила сообщение, которое пришло ночью, сразу после полуночи.
При виде имени Джоны Лоуэлла все внутри сжалось. Как и всегда. Даже сейчас.
«Думаю о тебе».
Ну конечно. Ни с того ни с сего, после нескольких месяцев молчания, дождавшись, пока я успешно сотру его из памяти. И, разумеется, среди ночи, чтобы я представила его у себя в гостиной: взъерошенные волосы, ноги на подлокотнике и стакан виски рядом с ноутбуком.
Последний раз он появлялся тремя месяцами раньше, в мае, написал мне: «Приедешь на выпускной?»
С Джоной всегда лучше быть начеку.
Тогда, в мае, я поддалась импульсу, скользнула в бесконечный разговор, нескончаемый флирт. Дала уговорить себя на встречу. Теперь-то я ученая.
На расстоянии легко забыть, почему у нас ничего не получалось.
Как бы то ни было, работу в городе Сентрал-Вэлли я получила именно благодаря Джоне. Он ехал сюда на время как консультант и предложил пристроить меня в аспирантуру по управлению в сфере здравоохранения, а себя – в качестве моего научного руководителя. Я согласилась, даже не выяснив, что это за место: новая больница в глубинке, необходимая местным жителям, но пока не утвердившаяся ни в своем статусе, ни в финансировании. Врачи и медсестры ехали сюда неохотно, не говоря уже о том, чтобы остаться.
Сентрал-Вэлли располагался на полпути от одного населенного пункта к другому, но не настолько близко, чтобы каждый день ездить сюда на работу. Колледж тоже находился намного дальше к востоку, так что сюда доезжали только лыжники, направлявшиеся в горы. Городишко выполнял роль пит-стопа, санитарной остановки между окраиной города побольше и удаленными домиками в горах.
Я ехала, уверенная, что влюблена в Джону. А осталась, по уши влюбившись в это место.
Сразу согласилась, когда мне предложили постоянную работу. Более высокая и ответственная должность, чем я могла бы получить в крупной больнице, хорошо смотрелась в резюме; к тому же я лично набрала сюда многих сотрудников.
Большинство врачей и медсестер были молоды. Те, кто еще не осел, не обзавелся семьей, кого ничто не удерживало на одном месте. Люди, открытые новым возможностям. Сентрал-Вэлли преобразился благодаря больнице, вокруг которой городок просто расцвел. Современный и блестящий, отстроенный на бывших аграрных землях, он вобрал в себя лучшее из обоих миров. Как и я, город был молодым.
Центр функционировал в замкнутом цикле, снабжая себя всем необходимым. Здесь стояли свежевыкрашенные викторианские дома с отремонтированными верандами и современным ландшафтным дизайном. Ближе к окраине – жилые комплексы со стеклянными спортивными залами и по большей части пустующими детскими площадками. Поначалу аспирантура предоставила мне жилье как раз в одном из таких комплексов.
Здесь все было разительно не похоже на тот городок, откуда я приехала – в семи часах езды к западу. Уидоу-Хиллз, штат Кентукки, – милое местечко с зелеными аллеями и типовыми домиками в ряд, где уже как минимум два поколения не появлялось ничего нового. Похоже, никто не хотел открывать свое дело в городе с таким названием[1]. При этом тоскливость названия была совершенно необъяснима. До моего несчастного случая городок был вполне безопасным местом для жизни. По крайней мере, так писали в газетах.
Сентрал-Вэлли предлагал более активный образ жизни. Город привлекал определенный тип людей – тех, кто предпочитал открытые пространства, причем в любую погоду. Готовых пожертвовать удобством ради приключений, стабильностью ради любопытства.
Здесь же… «Здесь», как я говорила кандидатам на работу, можно кататься на лыжах, ходить в походы и спускаться по реке на резиновых лодках. «Здесь» всегда можно открыть что-то новое – в окрестностях и в самом себе. «Здесь» можно стать тем, кем всегда мечтал стать.
Достаточно повторить много раз – и сама в это поверишь.
Каждый день по дороге на работу я проезжала мимо дома с табличкой «Продается». Каждый день подмечала там что-то новое: листья, которые меняли цвет и опадали, птичью кормушку, балкон перед окном второго этажа, дорожку из плитки на газоне.
Дом чем-то меня притягивал. Он отдаленно напоминал первый дом, где мы жили с мамой. До того как появились репортеры и деньги. До переезда в типичный пригород с белым забором из штакетника – первый шаг из целой череды шагов, которые перенесли нас на несколько штатов на север, в итоге вернув в никуда.
Когда мой временный контракт закончился, я осталась работать в больнице, но потеряла субсидию на жилье. И первым делом позвонила по номеру на той табличке.
Джона видел дом, когда я только въехала. Он фыркнул и заявил, что теперь я окончательно одичала. На мое возражение – мол, дом всего в нескольких минутах птичьего полета от центра, – Джона тут же ответил, что, употребив выражение «птичий полет», я лишь подтвердила его слова.
Раньше я тратила немало времени, гадая, что значили его слова. Никогда не могла понять, есть ли в них хоть какой-то смысл или он сотрясает воздух от нечего делать.
Я быстро оделась. Скользнула в кроссовки. Наскоро заколола волосы в пучок. Перед выходом вытерла кровь с деревянных половиц.
Сообщение Джоны я решила проигнорировать.
В трех кварталах от больницы, на пересечении дороги к моему дому с остальной цивилизацией, находился круглосуточный продуктовый магазин – одно из немногих мест, появившихся одновременно с городом. Он назывался «Бакалея и другое» – и трудно было представить себе более подходящее название. Здесь продавались готовые обеды и изолента, журналы и гвозди, аспирин и вино. Владельцы быстро поняли важность круглосуточного универсама для больничного персонала с ненормированным рабочим графиком.
В семь с небольшим утра машин перед магазином почти не было – не сравнить с послеполуденной толчеей.
Внутри тихо звучала классическая музыка. Из-за яркого освещения, в котором невозможно определить время суток, и нелогичного расположения товаров здесь создавалась иллюзия безвременности. Рядом со строительными материалами – вращающаяся стойка с чипсами. Сразу за углом, в холодильниках, – фрукты и мороженое. У кассы – кофейный автомат. Продавец утренней смены сидел за прилавком, уставившись в телевизор, где без звука шел старый черно-белый вестерн. Парень чуть повернул голову, когда дверь неслышно закрылась у меня за спиной, закупорив нас внутри.
Я взяла у входа корзину и направилась прямо к скобяному отсеку. Хождение во сне, скорее всего, больше не повторится, а лишний замок все равно не помешает. Впрочем, важно не перестараться: в случае пожара несколько секунд, потраченных на возню с замком, могли стоить жизни. Как и включенная в бессознательном состоянии плита. Или если выйти, не просыпаясь, на дорогу. Попасть под машину. Заблудиться. Угодить куда-то.
Дверные крючки лежали под грудой всевозможных замков и защелок, но в конце концов один из них переместился ко мне в корзину. Едва свернув в проход, я столкнулась с женщиной.
1
Widow Hills – Вдовьи Холмы (англ.).