Страница 16 из 18
Рафаэль хотел было сесть на стул, но, увидев меня, замер. У него чуть раскрылись глаза, словно мужчина меня узнал, но затем, поняв, что обознался, он опустился вниз. Мартель толкнул его, чтобы тот поздоровался. Рафаэль и глазом не моргнул, зато Мартель выглядел так, словно только что повредил руку. Рафаэль оценивающе разглядывал меня. За кого бы он ни принял меня по ошибке, видимо, мы были действительно похожи.
– Меррик Тремейн, – наконец проговорил я, поняв, что никто не собирается нас знакомить.
Все по-прежнему молчали, но Рафаэль пожал мне руку. У него была железная хватка. Затем он перевел взгляд за мое плечо. Наши мальчики во все глаза смотрели на него, не обращая внимания на Киспе, который протягивал им хлеб. Младший прижался к старшему. Наконец, старший заметил хлеб и быстро его взял. Эрнандес потрепал младшего по голове и сказал что-то на кечуанском, чтобы его приободрить. Рафаэль отвернулся и уставился вниз на край стола. Казалось, он знал, что пугает мальчиков, но, по-видимому, давно смирился с тем, какое впечатление он производит на других. Интересно, не существовало ли в этих краях неизвестное мне деление на касты, которое нельзя было сгладить с помощью простой улыбки.
– Что случилось? – спросил я, но вместо Рафаэля ответил Мартель.
Он налил мне немного вина.
– Индейские племена, живущие за горами, славятся своей жестокостью. Сложно уговорить индейцев, живущих по эту сторону гор, работать с ними. Они зовут их chuncho. По их словам, «чунчо» означает «варвары», но я думаю, что это слишком мягко сказано. Представляете?
– Викинги, – неуверенно предположил я. Папа рассказывал о них наряду с эльфами и драконами, поэтому я никогда не верил, что они действительно существуют. Эти люди выходили зимой из глухих лесов и сжигали все, что не могли завоевать. Они не были ни индейцами, ни белыми, и никто – ни инки, ни испанские короли – не мог отнять их земли. Если кто-то и пытался, от него оставались пепел и соленая земля. – Я хотел сказать… захватчики, – добавил я.
Мартель рассмеялся.
– Нет, вы правы. Викинги. Я позаимствую у вас это слово, если вы не против. Будет проще объяснять иностранцам.
Рафаэль отвел взгляд, демонстрируя всем своим видом, что считал это преувеличением. Было сложно с ним не согласиться. Если он и был родом из лесных племен, то теперь выглядел как настоящий испанец: испанская одежда, четки на запястье, никаких татуировок, этнических украшений и даже сережек.
– Но… вы коллеги? – поинтересовался я. Мне хотелось узнать, почему Мартель пригласил к столу Рафаэля.
– Рафаэль работает на меня. Он проведет вас через горы.
– Мистер Мартель, – возразил я после небольшой паузы. – Вы сказали, что ждали нас. Я беспокоюсь, что вы приняли нас за кого-то другого…
– Нет-нет. На прошлой неделе люди с озера Титикака сообщили мне о приезде двух англичан. Меня, скажем так… предупредили, – с сочувствием произнес Мартель. – Любой, кто собирается перейти горы, останавливается в этом городе. Это единственный достойный перевал на протяжении многих миль. Для иностранцев путь может быть опасным. Когда-то здесь добывали хинин, но даже сегодня люди, работающие на северных поставщиков, застрелят любого, кто угрожает монополии. Понимаете?
– Простите, что? Монополия на хинин? – переспросил я. Теперь у меня появились силы врать, и я обрадовался этому. Отвар листьев коки прояснил мысли. На столе все еще оставались сухие листья, поэтому я налил себе новую чашку. – Я не думал, что из Карабайи до сих пор возят хинин.
– Нет, не возят. Но возили раньше. Деревьев почти не осталось – разумеется, для любых коммерческих целей деревьев никогда не будет достаточно. Но северные поставщики следят, чтобы никто ничего не забрал. Время от времени сюда приезжают экспедиции за черенками, а им достаточно всего одного дерева. По-видимому, голландцы сейчас пытаются вырастить плантацию на Яве. Ходят слухи, что Министерство по делам Индии тоже в этом заинтересовано.
Мартель и Рафаэль пристально посмотрели на меня. Несмотря на высоту, механизмы в моем мозгу, которыми я не пользовался уже долгое время, вдруг заработали, и ход мыслей ускорился. Вряд ли можно было считать это чем-то выдающимся, но я давно переживал, что в моей голове все заржавело, поэтому обрадовался, когда снова начал быстро соображать.
– Хм-м-м, звучит… запутанно, – ответил я.
– Правда? – спросил Мартель. – Наверное, я привык ко всем этим проблемам. Если коротко… В Перу растут хинные леса, как вы знаете.
Я кивнул.
– Но мы – бедная страна, – продолжил он. – Чтобы повысить цены, правительство установило монополию. Мы следим, чтобы никто не вывозил хинин или хинные деревья из Перу. Если это случится, наша экономика будет разрушена в одночасье. Все довольно просто. Знаете, что приносит нам максимальную прибыль по экспорту? От какого товара мы зависим, помимо хинина?
– Нет.
– Гуано. Да, вы смеетесь, но это так. В любом случае несколько хинных лесов можно встретить в Боливии, но путь до них непрост. Слишком много джунглей, слишком мало дорог. Перу – единственная в мире страна с солидным запасом хинных деревьев. Понимаете?
– Вроде да.
– Было бы глупо позволять каждому выращивать эти деревья на продажу. Тогда бы предложение хинина взлетело, а цена упала. Ничего хорошего. Поэтому теперь торговля хинином сродни торговле алмазами. Из страны можно вывезти лишь несколько алмазов. В Перу повсюду растут хинные леса, но теперь они заброшены, за исключением одной плантации на севере. Если кто-то попытается выращивать цинхону или продавать хинин незаконно… – Мартель приложил два пальца к виску, изображая револьвер. – Члены северной монополии платят за то, чтобы не пускать людей в южные регионы. Если кто-то поймает вас и убедит нужных людей, что вы приехали за хинином, он получит хорошую награду, а вас застрелят. Теперь Анды – не лучшее место для белых.
– Я не… Насколько здесь опасно? Нам… не следует оставаться здесь?
– Что ж, могу я узнать, почему вы здесь? – тихо спросил Мартель.
– Мы… Кофе. – Я умел изображать тревогу. У меня всегда было подходящее лицо, а теперь, с поврежденной ногой, взволнованное выражение шло мне даже больше. Я провел рукой по волосам. – Мы надеялись попасть в долину Сандия… в деревню Нью-Бетлехем. Она находится выше пяти тысяч футов над уровнем моря, так что можно найти более морозостойкие растения.
Мартель опустил взгляд на бокал с вином и снова посмотрел на меня.
– Именно там находятся последние хинные леса.
– Да, я… знаю об этом. Я садовник. Боже, я знаю, о чем вы подумали. Я знаю, что хинные деревья росли здесь испокон веков, просто я… не знал о местной политике.
Теперь Эрнандес и Киспе тоже прислушивались к нашему разговору. Мальчики, сидевшие у огня, обменивались испуганными взглядами. Клем по-прежнему лежал в бессознательном состоянии. Я не раз отмахивался от мысли, что когда-то был таким же сильным и неторопливым, как Рафаэль, но она возвращалась и каждый раз обдавала неприятной резкостью. Я положил руки на столовые приборы и позволил им немного дрожать. Это было легко: еще со времен экспедиций в Китай в минуты волнения у меня появлялся легкий естественный тремор, который я мог остановить, сосредоточившись. Здесь руки дрожали еще сильнее, чем дома.
– Меня не отправили бы сюда, если бы здесь было так опасно.
Мартель кивнул.
– Нет, успокойтесь. Но послушайте. Не хочу обидеть вас, но вы можете доказать, что приехали в Перу за кофе, а не за цинхоной?
– Я не могу доказать обратное. Я… я могу рассказать лишь, как узнал о кофе.
– Продолжайте.
– Я рассказал вам о моем дедушке. Он остался жить в Нью-Бетлехеме и привез домой самые разные растения – орхидеи, белые сосны… Среди них был кофе, который хорошо переносил морозы. Растения были утеряны, а теперь сады Кью и Министерство по делам Индии заинтересовались ими. Мы надеялись добыть новые образцы. Я никогда не слышал, чтобы этот вид кофе рос в других местах, поэтому мы отправились…