Меж двух огней

Но сегодня была одна темнота. Темнота и покой, как на краю света. Я передвигаю ноги, пока кончики тапок не начинают висеть над краем. Из-под ног вылетает несколько камней и я не слышу, как они падают в воду. Их падение будет продолжаться вечно.

Вместо этого у меня в голове звучит голос Рива на осеннем балу: «Большое яблоко». Этот голос раздается снова и снова, как эхо.

Я сжимаю кулаки и пытаюсь прогнать из головы мысли о том, что сейчас произойдет. Но это не работает. Никогда не работало.

Как и в тот раз, когда Ренни упала с вершины пирамиды.

И когда замки на всех шкафчиках вдруг разом открылись.

Со мной явно не все в порядке. Я чувствую себя сломанной.

Облако перестало закрывать луну, как будто поднялся театральный занавес. Ее свет отразился на поверхности мокрых скал, и все вокруг заблестело. Впереди виднеется узкий проход между скалами, ведущий вниз. Я иду до самого края тропинки и опускаю взгляд. Далеко внизу волны с шумом разбиваются о камни, поднимая в воздух снопы брызг.

Еще один шаг, один шаг, и все кончится.

Все, что наделала я и что сделали со мной, смоют волны.

Неожиданно порывом ветра меня толкает почти к самому краю. Я падаю на колени и ползу назад.

Меня не отпускает лишь одно – Рив.

Я люблю его, несмотря на все, что он мне сделал, и не знаю, как избавиться от этой любви. Но самое печальное – я не знаю, хочу ли этого.

Через неделю

Глава первая. Мэри

Когда утреннее солнце врывается в мою комнату сквозь окно, что-то подсказывает мне встать с кровати, а не перевернуться на другой бок лицом к стене, как делала всю эту неделю. Я знала, что мне все равно придется когда-нибудь пойти в школу, но не находила в себе достаточно сил и оставалась в кровати.

Сегодня, сама не знаю почему, что-то изменилось. Какое-то предчувствие, что мне обязательно нужно там быть.

Я причесываюсь, надеваю вельветовую толстовку, юбку на пуговицах и вязаный кардиган. Нервничаю из-за того, что увижу Рива, из-за того, что снова произойдет что-то плохое. А еще я пропустила столько занятий и даже не притрагивалась к домашним заданиям. Учебники и тетради так и лежат в застегнутом на молнию рюкзаке в углу комнаты. Я поднимаю его за одну лямку и перекидываю через плечо. Меня не волнует, как буду наверстывать пропущенное, что-нибудь придумаю.

Берусь за дверную ручку и пытаюсь ее повернуть, но та не двигается.

В нашем доме такое случается, особенно летом, когда древесина разбухает от влаги. Дверь и замок с большой стеклянной ручкой на медной пластине с замочной скважиной старинные, таких больше не купишь.

Обычно достаточно слегка покачать ручку из стороны в сторону, чтобы замок поддался. Я пытаюсь сделать это, но по-прежнему без результата.

Тетя Бэтт? – кричу я. – Тетя Бэтт! – И снова пытаюсь открыть дверь, тряся ее изо всех сил. Меня начинает охватывать паника.

– Тетя Бэтт! Помоги мне!

Наконец я слышу ее шаги на лестнице.

– Что-то случилось с дверью! Она не открывается! – кричу я и снова кручу ручку, чтобы она сама это увидела. По ту сторону двери – тишина. Тогда я опускаюсь на колени и смотрю в замочную скважину: мне надо знать, что она все еще там. Она там. Я вижу ее мятую коричневую юбку. – Тетя Бэтт, пожалуйста!

В конце концов, она начинает шевелиться. Слышу, как тетя Бэтт сражается с дверью, а затем распахивает ее настежь.

– Слава богу, – говорю я с облегчением и только собираюсь выйти, как замечаю на полу что-то странное, похожее на белый песок или мел. Слева оно образует тонкую, идеально прямую линию, затоптанную перед дверью следами тети Бэтт.

Это что еще такое?

Я собираюсь нагнуться и потрогать, но почему-то боюсь.

Тетя Бэтт вечно занимается какими-то странными вещами: то окуривает себя дымом, то смотрит в магический кристалл, то пропускает сквозь себя какие-то энергии. Из всех поездок она привозит множество брелоков и амулетов. Я прекрасно знаю, что все это не представляет никакой опасности, но все равно показываю пальцем на мел и спрашиваю:

– Что это?

Тетя Бэтт с виноватым видом отвечает:

– Ничего особенного. Я… я потом это уберу. – Киваю, дескать, все в порядке, и обхожу ее.

– Вернусь через несколько часов.

– Постой, – говорит она встревожено, – куда ты собралась?

– В школу, – вздыхаю я.

Слабым дрожащим голосом она мямлит:

– Лучше бы тебе остаться дома.

Отлично. Неделя была для меня не слишком простой, я это осознаю. Я бесцельно слонялась по дому и все время плакала. Но с тетей Бэтт ничего подобного не происходило. Она мало спала, бродила и вздыхала про себя. На улицу тоже не выходила и почти не рисовала, что меня больше всего беспокоило. Когда тетя Бэтт пишет картины, она счастлива. Будет лучше, если я всего на день оставлю ее, – так мы хотя бы немного отдохнем друг от друга.

– Не могу же вечно оставаться дома. – Я должна прислушаться к своему внутреннему голосу, который будто подталкивает меня идти. – Сегодня иду в школу, – повторяю я уже без улыбки и спускаюсь по лестнице, не дожидаясь ее разрешения.

К тому времени, как я добралась до школьной велосипедной стоянки, солнце уже скрылось, небо стало серым и покрылось клочковатыми облаками. На парковке было пусто. Стояло лишь несколько автомобилей учителей и фургоны электриков. После случившегося на осеннем балу в школе полностью меняют проводку. Все электрики Джар Айленда работали круглосуточно, чтобы быстрее закончить.

Я страшно рада, что приехала раньше всех. Мне нужно время, чтобы адаптироваться.

К своему удивлению, замечаю, что за мной бежит Лилия. Она в плотно застегнутой на молнию куртке, на голове капюшон. Здесь с каждым днем становится все холоднее.

– Привет, – смущенно произношу я, пристегивая замок к велосипеду. Мы встречаемся в первый раз после осеннего бала. – Ты сегодня рано.

– Господи, как же я рада тебя видеть, Мэри! – Я ничего не отвечаю. Она хмурится. – Ты что, на меня злишься? Ты не звонила, была вне зоны доступа. Я нашла в телефонной книге номер твоей тети и пыталась дозвониться, но никто не брал трубку. Кэт несколько раз заезжала к тебе домой, но и дверь никто не открыл.

Конечно, глупо было бы думать, что Лилия и Кэт не заметят, что я их избегаю. Мне просто не хотелось видеть никого из школы. Здесь нет ничего личного.

– Прости, – говорю я, – просто все это было для меня слишком…

– Ладно, я поняла. Раз уж так получилось, даже хорошо, что мы втроем залегли на дно, – говорит она с грустью. – Кстати, а ты слышала, что Рив сегодня возвращается в школу?

Меня будто обухом по голове ударило. Неужели предчувствие, что мне сегодня обязательно нужно быть здесь, появилось потому, что и Рив тоже придет в школу?

– Как он? В газетах писали, что сломал ногу.

Лилия процедила сквозь зубы:

– С ним все в порядке. Но, кажется, до конца сезона он на поле не выйдет. – Уловив что-то в выражении моего лица, она энергично затрясла головой и добавила: – Не волнуйся, все будет хорошо. – Она сделала шаг вперед, собираясь уходить. – Позже поговорим, ладно? Я по тебе скучала.

Рив сломал ногу. И все из-за меня.

Я добилась, чего хотела.

Разве не так?

Он скоро будет здесь, и я бегу в школу. Почти в каждом классе в стенах зияют огромные дыры под проводку. Мне приходится быть осторожной, чтобы идти, вернее, лавировать между грудами проводов, разложенных по полу в школьных коридорах.

Я иду в класс и сажусь на батарею, натянув под себя край вельветовой толстовки. На колени кладу учебник, но не для того, чтобы читать. Я в него даже не смотрю. Мой взгляд сквозь свесившиеся волосы устремлен на парковку, где собираются ученики.

В эти выходные температура впервые опустилась ниже нуля – надеюсь, дворники не забыли перекрыть воду в фонтане во дворе школы. Только курильщики и бегуны готовы выдержать такой холод – все остальные устремились внутрь здания.