Страница 8 из 106
-Встань Сокол, сын Грозного Медведя и Ясноокой Лебеди! Имя тебе – Кроткий!
Сокол вспыхнул, увидев, как покатилась со смеху Огненная Бабочка. Сокол – кроткий! Но люди кругом согласно закивали головами: меткое имя, прав Мудрый Волк.
-Встань Радуга, дочь Гордого Ястреба и Ласковой Звезды! Имя тебе – Светлая!
Мудрый Волк замолчал, улыбаясь, и протянул каждому по очереди руку, как будто впервые поднимая их на крыло. Все трое нареченных поднялись в воздух – их встретили веселыми криками, громом музыки и цветами. Разноцветные лепестки взлетали над их головами, похожие на ярких бабочек. Начались танцы, чаши наполнили вином. Троим счастливчикам поднесли особые кубки: серебряные, призванные отогнать любую хворь и тяжелый хмель. Они с невольным замиранием сердца пригубили вино. Маленькое горячее солнышко побежало внутрь - Светлая Радуга даже засмеялась – так было непривычно. Ночной Голубь жадно облизал губы, но больше пить пока было нельзя – таков обряд. Теперь им нужно было пройти над огнем, чтобы сжечь прежние ошибки и обиды. Они ведь рождались заново! Ночной Голубь подлетел к костру первым: широким движение плеснул в пламя вино и проскользнул сквозь взвившиеся языки. Все приветственно закричали, как будто Голубь родился только сейчас. Светлая Радуга немного робела: жалела красивое платье – вдруг опалит, но все повторила, как надо, даже не зажмурившись. Кроткий Сокол плеснул вино в костер зло, без почтения, и прошел без надобности низко сквозь пламя, так что Мудрый Волк покачал головой и вздохнул: иногда случалось давать имя, которое не нравилось нареченному. Такое бывало почти каждый раз. Сколько еще времени пройдет, пока новое имя срастется с плотью и кровью! Не сразу молодой Сокол примет его. Но примет. Не зря он назван Кротким.
Теперь уже вино лилось без ограничений. Скоро появились и первые хмельные. Но большинство все же только едва пригубили и уже вовсю отплясывали и в воздухе, и на земле, вытряхивая из головы и тела легкий дурман. Луна полетела поздравить Светлую Радугу, втайне расстраиваясь, что красивое имя теперь ей вряд ли достанется. Барс остался у костра. Он не слишком любил шумные праздники, тем более этот, когда так явно ощущаешь себя несмышленым юнцом, которого и чашей обносят, и взглядом скользят мимо. Конечно, Луна права – ждать осталось недолго и, наверно, действительно пора призадуматься над тем, что делаешь и что говоришь, чтобы не получить хлесткое имя на посмешище всем. Он-то видел, как вздрагивал Сокол, когда его называли по-новому, и как он зло припадает к чаше с вином. Хотя, правду сказать, имя было хорошее, просто насмешливая Огненная Бабочка не давала Соколу покоя, и ее мнение он ставил выше мнения всего племени. Глупо! Нельзя так привязывать сердце. Тяжелая душа – тяжело летит.
Барс вдруг понял, что и у него на душе тяжело. Наверно, все из-за этого похода в Пещеру… Вроде бы и не случилось ничего страшного, а все равно не по себе, хоть и не подавал при Луне вида. Да и не стоило это злополучное озеро всех усилий! А ведь не взглянул бы сам – и сейчас терзался бы мечтой побывать на его берегах. Как будто кто звал его туда… Барс тоскливо огляделся, пытаясь выискать среди толпы Луну, и вдруг натолкнулся взглядом на Вещую Куницу. Она на него не смотрела, но ее глаза были неподвижны: бескрылая женщина, не отрываясь, следила за чем-то или кем-то в толпе, как во время охоты с копьем за рыбой. У Барса пробежали по спине мурашки: не хотелось бы оказаться такой рыбкой. Он проследил за взглядом, и его бросило в жар: Куница смотрела на Луну! Барс дернулся ее предупредить, но остановился: о чем?! Наверно, Вещая Куница просто поняла, что кто-то был в ее пещере, и теперь высматривала свои догадки. Луна себя не выдаст – сколько раз уже приходилось отвечать выдержкой на вопросительные взгляды! Но все-таки за нее было тревожно, и Барс при случае решил с ней поговорить. Только не сейчас, не под пристальным взглядом Вещей Куницы.
Луна, похоже, никакого беспокойства не чувствовала, смеялась о чем-то со Светлой Радугой. «Светлой! – запоздало подумал Барс. – Она ведь хотела это имя…».
Луна рядом с нарядной Радугой казалась совсем мальчишкой. Разве что длинные распущенные волосы, стянутые от висков двумя тонкими косичками, выдавали девушку. Да рубашку она под корсет надела легкую, почти прозрачную, так что стала видна маленькая родинка над левой ключицей.
Луна снова о чем-то засмеялась и порхнула в сторону, как показалось Барсу – прямо в огонь: пламя мгновенно съело ее фигуру. Между ними встал праздничный костер.
-Эй! Полетели! Все собрались уже! – Барс даже вздрогнул. К нему подскочил его ровесник: молодой Волк.
-Куда?
-Как – куда?! Конечно, на состязание! Или у тебя крылья отсохли?!
Волк потащил его к длинной черте, выложенной огнем, чтобы лучше было видно с высоты в темноте: с нее начинался полет. Собралось человек двадцать. Все молодые и задиристые. Каждый считал своим долгом фыркнуть друг на друга презрительно, мол, крылья коротки! Но появился Барс, и все примолкли, оценивающе глядя на расстояние до следующей огневой черты: борьба будет трудной.
Желающие померяться в скорости поднялись в воздух, протрубил рог: сорок крыльев сделали первый взмах. Зрители закрылись руками и закашлялись – столько взвилось пыли, но уже скоро закричали ободряюще: «Давай! Вперед! Откуда у тебя крылья растут?!»