Чужая жизнь

Димка пообещал вести себя прилично, но едва женщина вышла за порог комнаты, как тут же, накинулся на Машу с обвинениями. Обида, накопившееся за все это время на жену выплеснулась, и он не мог уже остановиться. С психологической точки зрения это было очень хорошо, так он хотя бы снимет стресс, но в то же время, Маше слушать его упреки было ой как неприятно.

– Мы ведь с тобой больше не увидимся? – С надеждой в голосе произнес Рожковский. – Сделай так, чтобы мы больше не пересекались. Просто уйди, исчезни из моей жизни.

Он поднял на неё свои небесно-голубые глаза.

Какой же он красивый и как же сложно держаться от него подальше, особенно в её новой ипостаси, но Маша и сама понимала, что с них двоих уже хватит стрессов и перемещений. А как бы поступила Катя на её месте? Да кто её разберет. Может, нагрубила бы Димке, а может….

Маша неожиданно для самой себя привстала и, наклонившись к мужчине, прижалась губами к его губам. Пускай это будет её прощальный поцелуй. От их обеих.

От Димки пахло коньяком, кофе и ментоловой пастой. Наверное, перед поездкой сюда он почистил зубы. Таким она и запомнит этого замечательного мужчину, с которым свела её судьба и с которым также легко и развела.

– Что ты делаешь? – Слабо отреагировав на поцелуй, Димка отстранился.

– Просто пытаюсь запомнить. – Маша снова прижалась к его губам.

Позволив себя поцеловать, Димка снова отстранился.

– Запомнила? – Поинтересовался мужчина и Маша кивнула. – А я нет, и стараюсь навсегда забыть о твоем существовании.

– Это правильно, – после недолгого раздумья согласилась Маша, – я тебя не люблю. – Наступив на горло собственным чувствам, произнесла она. – И никогда не любила. – Если уж рубить, то с плеча. – И замуж вышла из жалости. – Добавила она.

Димкин взгляд помрачнел, и Маша поняла, что смогла, наконец, причинить ему боль.

Когда Зинаида Евгеньевна застала обувающегося Рожковского в прихожей, на вопрос, почему тот так быстро уходит, услышала в ответ, что он не может находиться в одной комнате с «этой» ужасной женщиной. Он сверкнул глазами на Машу и исчез за дверью.

– Доченька, что ты ему сказала? – Зинаида Евгеньевна с укоризной посмотрела на Машу.

– То, что и должна была сказать, – призналась девушка, но на душе у неё скребли кошки.

Весь следующий день проходил в тягостных хлопотах. Маша как могла, помогала матери, но временами ей и самой делалось не по себе. Не каждый ведь день присутствуешь на собственных поминках.

А гости все прибывали и прибывали. Среди них были и Машины знакомые, даже две её одноклассницы пришли, и совсем незнакомые женщины. Маша сидела в стороне и только когда мать нуждалась в ней выходила помогать.

Гости говорили только хорошее. Много хороших слов. Какая она была умная и замечательная и как жаль, что Зинаида Евгеньевна не дождалась внуков. Было бы хоть какое утешение.

Маша проглатывала колючий комок в горле и снова с губ гостей лились хорошие слова, и отчаяние накатывало с новой силой.

Ближе к вечеру в доме появился Рожковский, и только в этот момент Маша поняла, что уже наступил понедельник. Интересно, как у Димки дела на работе? К нему сегодня должны были приехать инвесторы. Как всё прошло? Но спросить об этом Маша, конечно же, не могла.

Не поздоровавшись с женой, мужчина сразу подошел к Зинаиде Евгеньевне.

– Ну как вы? Держитесь? – Он заботливо обнял женщину за плечи, и та только покачала головой. – Я приехал сразу, как только освободился.

Он не знал, что можно добавить к уже сказанному. Димка вообще чувствовал себя не в своей тарелке.

Едва войдя в квартиру, он сразу же заметил Катю, и этот факт сам по себе его очень удивил и в то же время огорчил. Списав неожиданное присутствие жены на чувство вины, Рожковский остаток дня избегал её и только ближе к полуночи, когда последние гости разошлись, войдя на кухню, застал Катю за мытьем посуды.

Чувство любви, раньше всегда вспыхивающее в сердце при виде жены, теперь сменилось чувством глубокой к ней неприязни. И как может один человек причинить столько страданий многим людям? Ведь от Катиных выходок страдает не только он сам и Зинаида Евгеньевна, но и её родители, и родители Димки.

– Что ты здесь делаешь? – Буркнул Димка, опустившись на стул. Ему хотелось посмотреть в её бесстыжие глаза, но Катя стояла к нему спиной и это не представлялось возможным.

– Мою посуду, – уклончиво заметила жена.

– Я не это имел в виду, – разозлился Рожковский, – что ты делаешь дома у Зинаиды Евгеньевны?

– Помогаю ей, – не обернувшись к мужу, произнесла она.

– Чувство вины замучило? – Ухмыльнулся Димка.

– Наверно. – Жена пожала плечами, но к нему по-прежнему не обернулась.

– А по отношению ко мне чувство вины тебя не мучает? – Съязвил Рожковский.

Маша выключила воду и, вытирая мокрые руки полотенцем, посмотрела на Димку. Он был такой красивый и потерянный, что у Маши даже дыхание перехватило. И за что ей опять такое наказание, видеть его и не иметь возможности обнять?

«Возьми себя в руки. Ты должна его забыть». – Одернула себя Маша и повесив полотенце, придала лицу самое строгое выражение.

– По отношению к тебе не мучает. – Как можно жестче ответила она, стараясь голосом не выдать истинные чувства.

– А зря. – Он поднялся и приблизился к Маше почти вплотную. – Ты знаешь, я ведь не успокоюсь, пока мы не станем свободными людьми. Не желаю, чтобы нас с тобой хоть что-нибудь связывало.

– Ты повторяешься. – В унисон ему съязвила Маша. Никогда она еще так грубо не разговаривала с Димкой, но видимо Катькина внешность помогает.