Страница 6 из 45
Дневник Ани
19.09.2005
Выходные я провела скучно. Конечно, могла бы тоже съездить к бабушке, но денег у меня в обрез, так что пришлось сидеть у себя в общаге в компании книги из местной библиотеки. Позвонила было Лильке, но у той начала налаживаться личная жизнь и она с этой личной жизнью собралась провести все выходные. Никогда бы не подумала, что буду ждать понедельника как манны небесной. Там, по крайней мере, скучать некогда. Так что шла сегодня на учебу как на праздник и пришла одной из первых.
Точнее, второй. Потому, что первым пришел Тоха. Он сидел на привычном месте мрачнее обычного и смотрел бессмысленным взглядом на доску, положив голову на руки. Я поздоровалась с ним и села рядом. Он буркнул в ответ: «Привет» и даже не взглянул в мою сторону. Странный Тошка сегодня какой-то! Я стала расспрашивать как он провел выходные, однако тем же бесцветным тоном мне поведали, что все почти хорошо, если не считать, что родители злы до чертиков из-за его последней выходки и они снова умудрились поскандалить. Большего мне узнать не удалось: в аудитории начал собираться народ, и нам пришлось замолчать. Но я решилась вытащить из этого партизана все подробности. Я, в конце-концов, ему друг и волнуюсь за этого оболтуса! Конечно, понадобилось отложить выяснение всех обстоятельств до конца пар, тут выбора особого не было: на занятиях не поговоришь, и перемены слишком коротки. А пока мне приходилось изнывать от любопытства и недоумевать, почему это Тоха избегает смотреть мне в глаза. Определенно, на что-то обиделся... Вот только на что?
Однако моим чаяниям не суждено было сбыться: как только прозвенел звонок с последней пары, Антон начал поспешно собираться. Я попросила его подождать, однако он пробормотал: «некогда» и хотел было уйти, но я поймала его за рукав и потащила в коридор с упорством бульдозера, остановившись только в дальнем конце, где нас никто не мог слышать, и потребовала рассказать, что с ним происходит. Сказала, что волнуюсь, на что он неожиданно разозлился и прошипел: «Вот вы у меня где все с вашими волнениями! Что ты хочешь от меня услышать? Зачем ты лезешь мне в душу? Мать Тереза, да? Утешение всех бедных, сирых и убогих... Я сказал тебе достаточно, а теперь позволь мне идти, ладно?» Потом довольно грубо вырвал у меня свою руку и быстро пошел прочь, даже не оглянувшись...
Похоже, я ошиблась и попала в дурацкое положение. Он не считает меня своим другом, да и никогда не имел такого намерения. В глазах противно защипало, и я поняла, что прямо сейчас разревусь. Да что там, я и разревелась. Хорошо, что никто не увидел. Стояла там у окна, как дура, и ревела. Пришлось идти в туалет и как следует умыться, чтобы были не очень заметны распухший нос и красные глаза. Так обидно, будто меня обманули. А на деле обманулась сама... Бывает, и это пройдет. Только отчего же все валится из рук?
Слепая злость сменилась растерянностью. Что же он натворил? Зачем нагрубил Аньке? Она, ведь, перед ним ни в чем не виновата. Наоборот, помогла, выслушала, когда ему было плохо. Плохо... А сейчас, разве хорошо? Сейчас еще хуже, чем было. Родители явились к бабушке прямо в пятницу вечером. Надо же, и время сразу нашлось. Орали на весь дом. Обзывали неблагодарным сыном (ничего оригинального), говорили, что он хочет их смерти, что они обзвонили все больницы и морги, что хотели подавать в розыск... Надо же! Оказывается, за него волнуются: приятно. Он молча выслушал все упреки, однако возвращаться домой наотрез отказался. А смысл? Теперь пилеж удвоится, и ему при каждом удобном случае будет припоминаться его отвратительное поведение. И это сакральное: «Мы тебе не чужие люди, и, между прочим, волнуемся». Волнуются... Они его отсутствие, судя по пропущенным, обнаружили не раньше 7 вечера, да и звонили всего-то 6 раз. Если учесть, какой кипиш они однажды подняли, когда Пашка, никого не предупредив, остался на весь день в гостях у друга, то, можно сказать, что почти никаких телодвижений не предприняли.
Хорошо, что бабушка прекратила перепалку, сказав, что сама его никуда с родителями в таком состоянии не отпустит, и что разговаривать надо позже, когда все остынут, а то еще не известно, чем бы это все кончилось. Предки уехали ни с чем, но порядком разозленные, да и бабка на него рассердилась «за неподобающий тон разговора со старшими», как она выразилась. Так что в «черную пятницу» Антону пришлось выслушать еще и ее нотации с периодически повторяющимся припевом: «Мы все за тебя волнуемся», что приводило его в молчаливое бешенство (высказывать недовольство еще и бабушке он не решился). Пришлось изобразить на лице раскаяние- а что еще оставалось?- и отправится к себе в комнату. В довершение всех бед, как только он лег спать, в голову сразу полезли мысли об Ане. Так и лежал, пялясь в потолок и улыбаясь, как последний идиот. Она-необычная девушка. С виду –хрупкий подросток с внешностью эльфа, а на деле-сильный человек. Пережила такое горе и не замкнулась, не ушла в себя, не начала набрасываться на окружающих. В отличие о некоторых. И родители живы, и бабки, слава Богу, даже брат есть, а если верить отцу, то «неблагодарный, эгоистичный, злой мальчишка, ни черта об окружающих не думающий». А может, они все правы? Может, Антон- действительно горе семьи?
Ну не бывает же так, что одного сына любят, а другого нет, безо всякой видимой причины? Все-таки получалось, что не заслужил он любви родителей. И выходка его эта с уходом из дома... А может, и правда волновались? Так и не определившись, Антон уснул.
На следующий день он встал поздно. Лариса Ивановна уже хотела идти будить внука, когда тот, наконец-то, появился на кухне.
- Доброе утро, соня - улыбнулась бабушка.-Как спалось?
-Крепко – улыбнулся Тоха. – Но маловато.
-Садись завтракать, спящая красавица. – Бабка положила ему каши и налила чаю, а потом села рядом и не без удовольствия смотрела, как внук уплетает завтрак за обе щеки.
-Подумать только, давно ли ты был маленьким вредным нехочухой? Плевался пюре и наотрез отказывался от молока, потому, что там пенки. А теперь вон, какой большой...
-И такой же вредный. –добавил Антон. – Скажи, ба, – после минутной заминки поинтересовался он- а я действительно такой злобный эгоист, как думают родители?
-Господь с тобой, милый. Они сказали это в запальчивости. На самом деле они за тебя сильно переживают – покачала головой Лариса Ивановна.
-Я, вот, подумал вчера. Наверное, им со мной действительно сложно. Иначе почему у них со мной одни проблемы, а с Пашкой-нет?
-Нет, родной, они просто больше с тебя требуют потому, что ты старший – бабка покривила душой. Порой, ей и самой казалось, что Тося своим родителям не нужен. Особенно сильно это было заметно, когда Вера с чистой совестью оставила ей на попечение полугодовалого малыша и уехала в Рязань вслед за сыном. Они с мужем тогда ночей не спали, когда у Тоси зубки резались или он болел, растили его, как собственного ребенка, а родители бывали наездами, и даже после долгой разлуки не то, чтобы стремились им заниматься, хотя природу не обманешь, и сколько бы бабка с дедом с ребенком не занимались, но мать он все равно помнил и к ней тянулся. А Вера-да что с нее взять, с непутевой мамаши? Погладит его, бывало по голове, и отвернется. Лариса Ивановна тогда думала, ну молодые они, глупые, со временем привяжутся к сыну. Ан нет... Когда Пашка родился, Веру как подменили. Куда девалась та рассеянная мамаша, которая к сыну лишний раз не подойдет? Кудахтала над младшим, как наседка, а на старшего по-прежнему ноль внимания. Лариса Ивановна это видела, и обида брала за мальчишку. Несколько раз пыталась поговорить с сыном, но тот только огрызался: «Не ваше дело», а один раз, по пьяному делу, даже признался, что не хотел этого ребенка, мол, не вовремя родился. Она тогда его хорошенько пропесочила, но, видно,не в прок.
И, ведь, нельзя сказать, что родители Антона совсем не любили. Но любили, будто собачку комнатную: на задних лапках походит – молодец, нагадит-пшел вон. Разве ж это нормальная любовь?
-Я, вот, думаю, что погощу у тебя с недельку, а потом домой вернусь. И правда получается, что повел себя, как эгоист...
-Хорошо, милый – вздохнула бабушка. –Ты ешь, ешь больше, не стесняйся.
-Да нет, спасибо, я уже сыт – он встал из-за стола...
Все выходные Антон думал над своим поведением, и чем дальше думал, тем больше убеждал себя, что именно его свинское поведение не позволяет родителям относиться к нему так же, как к Пашке. Додумался до того, что такого как он, любить почти и не за что, и любят его, великодушно прощая все недостатки. И мысль эта его порядком злила. Злило великодушие окружающих и собственная никчемность. А еще было очень стыдно перед Аней. Поплакался перед ней, жертва семейных разборок, стеснил, а оказалось, что зря плакался и сам виноват. Она-то, вон не жалуется на жизнь, хотя имеет на это куда больше прав.
В результате сегодня ему стыдно было посмотреть Ане в глаза, а она его расспрашивала о ссоре с родителями, заставляя чувствовать себя сволочью. Последней каплей стали ее глаза, полные тревоги, и слова «Я за тебя волнуюсь,все-таки не чужой человек». И он взорвался. Невыносимо было чувствовать, как девчонка, которая ему очень нравится, жалеет его, и при том незаслуженно...