Убей меня нежно

Кривая белозубая усмешка сверкнула на надменном лице подобно разряду молнии. Он отступил на шаг, чтобы оглядеть меня с ног до головы. От его взгляда по коже бежала дрожь.

– Хорошо, что ты задала этот вопрос.

Вновь приблизившись так, что мне пришлось запрокинуть голову, чтобы видеть его глаза, мужчина тихо, почти что ласково шепнул. Вот только глаза его были холодны:

– Потому что сегодняшней ночью мой ответ – никак.

И прежде чем я осмыслила его слова, губы вампира властно накрыли мой рот. От неожиданности, испуга, страха – и тысячи иных чувств, разобраться в хитросплетении которых у меня не было ни возможности, ни желания – я опоздала с сопротивлением.

Через мгновение тело пронзила незнакомая дрожь, омывшая волной мурашек дрожащие руки, спустившаяся дразнящим ручейком через груди к животу и сосредоточившаяся в самой нижней его части.

Губы вампира были горячими. И это было еще одно удивленное открытие, осознать которое мне удалось лишь много позже. В ту минуту все мысли покинули ошеломленное сознание, предоставив верх чувствам.

Их было так много: изумление, недоверие, боязнь, что порыв вампира – всего лишь очередная хитроумная ловушка, рассчитанная на наивную человеческую женщину. Стыд от того, что несмотря на свой страх я все-таки не могла сопротивляться властной решимости, с которой его губы сминали мои, с каждой лаской по крупицам крадя у меня остатки гордости. Его дыхание смешалось с моим, когда я, окончательно сдаваясь, приоткрыла рот, и в тот же миг настойчивый язык мужчины скользнул внутрь, сталкиваясь с моим собственным. Это было подобно взрыву. Не сдержавшись, я застонала, и этот стон был тут же поглощен жадным вдохом вампира.

Прижав меня к своему телу так, что я отчетливо ощущала жесткость пуговиц на его камзоле, мужчина пустился в изучение. Его дерзкие руки неторопливо двинулись в путешествие по моим плечам, постепенно спускаясь ниже. Тонкая сорочка не могла служить преградой, и каждый из нас это понимал. Прикосновение мужских пальцев к груди заставило тягучий ком в низу живота разрастись. Мне не нужно было даже видеть отражение, чтобы представлять, как распутно сейчас я выглядела: простоволосая, в тонкой сорочке, с распухшими губами после жадных поцелуев вампира, с твердыми сосками, натянувшими нежную ткань.

Эта картинка принесла стыд, но его оказалось недостаточно, чтобы найти в себе силы оттолкнуть мужчину.

Я сознавала, что таю в объятиях врага. Что уже назавтра воспоминание о сегодняшней ночи заставит щеки пылать краской унижения, а мой мучитель будет проходить мимо меня с прежним выражением равнодушия на холеном лице.

Но слабое человеческое тело вновь предавало свою хозяйку. Предавало с каждым ускоряющимся ударом сердца. С каждым огненным цветком, что распускался на коже от прикосновений чужих пальцев. С каждым прерывистым вздохом, что срывался с губ после новой откровенной ласки.

Как я была слаба перед ним! Еще там, в пещере, ему не стоило никакого труда заставить меня дрогнуть.

В чем заключалась его сила? Он был красив, да, это было первым, что заставило меня поразиться, едва я впервые увидела вампира. Но разве в одной только внешности крылся секрет невыносимого притяжения, заставлявшего меня вновь и вновь искать встречи со своим врагом?

От него веяло мраком и холодом, но я, словно какой-то неправильный мотылек, летела в эту темноту, отдаляясь от света дальше и дальше. На церковных службах часто звучало слово «наваждение», и вот теперь мне довелось узнать, каким оно бывает на самом деле. Обычно это слово упоминалось в прямой связи с дьявольскими силами, и встретив вампира сегодняшней ночью, я бы не спешила отрицать его связь с дьяволом.

Мужские пальцы властно коснулись живота. Грубоватая шершавость тяжелой мужской ладони воспринималась обнаженной кожей необыкновенно остро.

Но именно это ощущение помогло мне прийти в себя. Вспышка страсти настолько затмила рассудок, что я даже не заметила, когда вампир успел проникнуть под сорочку.

Каких невероятных усилий мне стоило упереться руками в твердую грудь мужчины и, собрав остатки сил, оттолкнуть его от себя!

Он отшатнулся, но скорее от удивления. В его затуманенном взоре по-прежнему плясало пламя, но теперь оно вызывало лишь страх.

Я бросилась бежать, ведомая больше инстинктами, нежели велением разума. Убежать от застигнутого страстью вампира в его собственном замке – это было изначально невыполнимой задачей. Но в тот момент доводы рассудка не могли пробиться сквозь панику и желание скорее спрятаться, скрыться от мужчины.

Он настиг меня через три удара сердца, обхватив сзади и заключив в тесное кольцо своих рук. Я лягалась и брыкалась в его плену, но вот что странно – ни один из нас не издал ни звука. Словно существовал некий негласный уговор хранить хрупкую тишину, поселившуюся в этом помещении, от посягательств любых звуков, кроме как треска поленьев, сгорающих в камине.

Потому скрип двери раздался особенно громко.

Я находилась лицом к дверному проему, и лицо вошедшего оказалось прекрасно различимо даже в полумраке помещения.

Высокая женщина, на лице которой прежде доводилось видеть лишь презрение, сейчас представляла собой занятное зрелище. Если бы я не была застигнута врасплох предательством собственной плоти и реакцией тела на прикосновения врага, то, может, сумела бы по достоинству оценить произошедшие перемены.

Правильные черты незнакомки были перекошены от гнева, брезгливости и еще чего-то, что можно было расценить как ревность. Она замерла на пороге, одной рукой держась за дверную ручку, облаченная в длинное домашнее платье, навеявшее мысли о том, что в таком виде женщины обычно ждут своих мужчин в спальне.

И выражение ее глаз, устремленных на стоявшего за моей спиной вампира не оставляло сомнений, кого именно она искала.