Страница 20 из 95
* * *
Глоток воздуха кажется мне спасением. И, возможно, это самый ужасный звук, что я издала за всю свою жизнь. Вдох, наполняющий лёгкие столь желанным воздухом. До боли в грудной клетке, настолько сильной, что кажется, будто я лопну, словно перекачанный шарик.
Я всё ещё на ногах, что вызывает моё секундное удивление. Но эта мысль быстро оказалась задвинута на задний план: за руку меня держал Люций.
— Что… — о, я снова могу говорить. — Что произошло?
— Это маленькое исчадие ада решило задурить тебе голову, вот что, — Велиал оказался за моей спиной. Я не сразу поняла, что его руки покоятся на моих плечах.
— Сам такой! — отозвался Люций, выдёргивая свою крохотную ладошку из моей. — Нечего тащить сюда всяческий сброд из Гайи.
— Мы, кажется, договаривались, что ты не трогаешь Нозоми.
— Не со мной, — огрызнулся ребёнок, разворачиваясь к нам спиной и с комичной надменностью, вскинув голову, пошёл прочь по длинному коридору в ту часть дворца, куда ранее мне было строго-настрого ходить запрещено. Призраки молча последовали за ним.
Марбас тихо присвистнул. Он всё ещё сидел на корточках, прямо на перилах, глядя на нас всех. Тени маревом окружали нас, неожиданно много, словно минутой ранее ожидалось очередное столкновение сторон. Заган одёрнул плащ. Игла в его руке растворилась. Асмодей спрятал серебряный клинок.
— Что произошло? — повторила я свой вопрос, когда Люций и его сопровождение скрылись за поворотом. Ответ, полученный ранее, меня не устраивал.
— Я думаю, стоит ей рассказать несколько больше о Люцифере. Твоё молчание чуть не заставило её сыграть в ящик, — второй из королей встал напротив меня, разглядывая так, словно со мной случилось что-то, не поддающееся объяснению. — Ты знаешь, чем это может грозить.
— Видимо, за пятьсот лет отсутствия я немного отвык от его замашек.
— Немного? — второй из королей едва не поперхнулся. — Немного отвык?! Он плевать хотел на все ваши договорённости, на ассасинов, на нас всех. Умудрился пересечь все барьеры, выставленные вокруг магичкой, так, словно их нет, ввалился к ней в разум, и ты понял это только тогда, когда он оказался внутри головы этой… — Заган посмотрел на меня, силясь подобрать слова, чтобы назвать меня, но потом, видимо, решил, что в этом нет необходимости. Мое имя в обиходе он использовал редко, и я уже привыкла, что с его стороны я именуюсь как «эта», «та» и что-нибудь в этом же духе.
Велиал вздохнул и устало поднял взгляд к потолку, разглядывая лепнину и позолоту, которая выделяла виноградную лозу на общем растительном фоне.
— Хорошо, я понял свою ошибку. Ты это хотел от меня услышать?
— Нет, — Заган пошёл в противоположную сторону от той, куда удалился Люций со свитой. Все, кроме Марбаса и Теней, двинулись следом. Черепоголовый остался рядом с наёмником, о чём-то тихо говоря, тот же молча смотрел нам вслед.
Как оказалось, Заган направлялся в кабинет Велиала. За сутки из него действительно вынесли все ящики и привели в приемлемый для работы вид. Помещение оказалось достаточно просторным, теперь, благодаря тому, что оно не захламлено, это было видно. Противоположная двери стена была полностью, от пола до потолка, остеклена. Посреди кабинета лежал ковер всё с тем же изображением ангела и змеи, что я видела на мантии Самаэля и на витраже в тронном зале. Для гостей стоял удобный на вид диван, напротив него — два кресла. На небольшом столике из красного дерева лежали документы, написанные на всё том же непонятном мне языке, и почётно возвышался недопитый бокал с вином. Одну из стен, слева от двери, полностью занимал книжный стеллаж, на другой же стене весела огромная картина.
Рабочее же место короля походило скорее на рабочее место какого-нибудь миллионера в собственном особняке, как их часто показывают в фильмах: огромный массивный стол из всё того же красного дерева, на котором, впрочем, почти не оставалось свободного пространства из-за количества всё тех же документов и пергаментов. Чернильница, несколько запасных необычных на вид перьев неизвестных мне птиц, что, к слову, меня удивило, ведь куда удобнее пользоваться шариковыми или перьевыми ручками, но подобный «прогресс» тут, видимо, не в почёте. И огромное кресло, обтянутое тёмно-зеленой, практически чёрной кожей.
Я хотела было присесть на диван, но меня почему-то очень заинтересовала картина, которая притягивала к себе взгляд и впечатляла как минимум размерами проделанной художником работы. Видимо, именно она была тогда укрыта под тканью и её сохранности так обрадовался Велиал.
Когда я подошла ближе и наконец разглядела её, стало окончательно понятно, что на полотне был изображен момент изгнания из Рая, написанный маслом. Ангелы, объятые пламенем, обращались в демонов. Их волосы темнели, крылья теряли перья и превращались в перепончатые, одежда рвалась на лоскуты. В адском пламени они жались друг к другу в поисках поддержки. Над их головами сияли ангелы, сохранившие преданность своему создателю. Вооруженные мечами, копьями, сыпавшими смертоносным дождем из стрел, карали падших братьев и сестер.
Она производила на меня столь большое впечатление, что я не могла оторваться от неё. Не знаю, сколько я так простояла, возможно, минут десять, но я находила все больше и больше интересных и скрытых деталей, незаметных на первый взгляд. Дотошность автора делала свое дело — настроение работа передавала полностью. Страх, отчаянье, боль, злобу, надежду. Все смешалось в этой работе, наполняя зрителя каплей за каплей чувствами изображенных на ней существ. Всё это время я не слышала ничего из разговора между Велиалом и остальными.
— Нравится? — неожиданно прозвучавший над ухом голос Велиала заставил меня вздрогнуть. Я настолько увлеклась разглядыванием картины, что совсем потеряла связь с реальностью.
Я неуверенно кивнула. Мне не нравилось то, что было изображено, не нравился сюжет. Но впечатляло настроение, впечатляло мастерство, с которой была она выполнена. Даже в самом маленьком нарисованном лице были видны эмоции.
— А кто это нарисовал? — я с трудом смогла отвести взгляд от ангела, в котором узнала Велиала.
— Набериус, — король указал на одного из ангелов. — Это он.
Я приблизилась максимально близко, чтобы попытаться разглядеть его, но как раз себя художник нарисовал паршиво, размазанно, словно не хотел, чтобы его обвинили в чрезмерном самолюбии.
— Он мог нарисовать кого угодно идеально, с невероятной точностью. Словно нарисованный просто взял в руки раму и смотрит на тебя через неё. Но себя рисовать он ненавидел. У меня не осталось ни одного его портрета. Случись что с моей памятью — я потеряю его образ навсегда, и наше общение будет казаться каким-то невнятным сном.
— Он был красивый? — поинтересовалась я.
— Маркиза называли за глаза Журавлём не только потому, что тот мог в него превращаться, — ответил за Велиала Роберт, который уже сидел на диване. — Нозоми, тебе лучше присесть. Нам всем предстоит долгий и тяжёлый разговор.
Я послушалась его просьбы. Велиал отошел куда-то за мою спину к стеллажам и, вернувшись через минуту, протянул мне бокал вина. Убедившись, что я более-менее в состоянии удерживать его после того, как Люций едва не утопил меня в моём же разуме, король взял тот, что стоял на столике у дивана и ушел к окну, где удобно разместился в своём кресле.
— Видимо, придется начинать мне, — второй из королей задумчиво почесал щёку мизинцем и откинулся на спинку. — Асмодей уже рассказывал тебе, что в Геенне до падения была лишь земля, камни, непроглядная темнота и холод? — я кивнула. — Велиал, Набериус и Люцифер вызвались изменить это и, объединив усилия, смогли создать, как в своё время заумно выразился Асмодей, проекцию света в это измерение.
Я снова кивнула, благо память мне ещё не помахала ручкой.
— Люцифер, занимавшийся в Эдеме так же и проектировкой живых существ, отказался принимать такие условия существования, — подал голос Велиал, покачивая бокал туда-сюда, изредка вдыхая аромат вина. — Поглощая энергию пойманных демонов, он начал создание третьего Эдема. Когда день начал сменяться ночью, и земля прогрелась, прошли первые дожди, появились первые растения. Деревья. Закончив с климатом и озеленением, основой, он взялся за животный мир. Целыми днями он бродил по лесам, полям. Кто сталкивался с ним, те говорили, что он выжил из ума, постоянно что-то бормотал себе под нос.
— Он никого не допускал к этой работе. Взвалил все на свои плечи, видимо, пытаясь загладить вину перед братьями за изгнание. К слову, не все выбрались тогда из Эдема живыми, и недовольных подобным развитием событий было много. Но однажды осенью он пропал. Совсем. Ни в одном из мест, где бы он мог остановиться, мы его не нашли. Как сейчас помню, облетели листья, снег первый пошел, и где он — никто не знает. Некоторые думали, что он растратил в безумии всю энергию и погиб.
Отпив вина, я поморщилась. Алкоголь снова неприятно обжёг горло, но после третьего глотка это ощущение прошло.
— Но его нашли. Один из фермеров, возвращавшийся из соседнего поселения, оказался застигнут метелью… — Велиал прикрыл глаза, словно вновь прокручивал в памяти воспоминания о тех днях. — Тёмное небо озарилось тогда такой мощной вспышкой, что увидевшие это подумали: Эдем всё же решил нас всех уничтожить. Огненный шар, рухнувший в снег перед повозкой фермера, едва не прикончил его. Когда бедняга постучал к нам в дверь, на руках у него был маленький мальчик. Набериус всю ночь вливал тому энергию, и лишь утром ребёнок пришел в себя. Всё, что он смог сказать о себе, так это то, что его зовут Денница, и что он ангел Господень. Ни об Изгнании, ни о чем другом он не помнил.
— Денница — это был Люцифер? — я недоверчиво посмотрела на Велиала, забывая, что это было его именем до Падения.
— Да, это был он. Через четыре дня он изрисовал всю комнату божественным языком, едва не отправив Наба на тот свет. Я вообще удивлен, как Набериусу хватило терпения с ним возиться. Но проблема была не в том, что он маленький и неуправляемый… Проблема была в том, что он, назовём это так, сошел с ума.
— Сошёл с ума? — вот уж что я точно не могла себе представить, так это сошедшего с ума падшего ангела. Нет, теоретически это возможно, но практически…
— Однажды мы столкнулись с ситуацией, когда Денница отказался слушаться. Выражаясь языком, свойственным человеческим женщинам, раскапризничался, — пожал плечами Заган. — И тут-то выяснилось, что стоит ему начать проявлять нрав, как над личностью ребенка берет верх личность подростка, как раз переживающего на тот момент переходный возраст. Возможно, ты с ним столкнешься лично, обычно он такой на всякого рода церемониях, которые ненавидит. Если, конечно, Велиалу удастся его туда затащить.
— На коронации ему быть придется, хочет он или нет. Никто, кроме него, её вести не имеет права, пока он жив. Кроме того, Нозоми видела его глазами наблюдателя, которого послала Геката, — король допил вино и поставил пустой бокал на край стола. — И есть третья личность — истинная. Назовём её базовой. Это и есть настоящий Люцифер.
Я залпом осушила бокал, потому что поняла, что если сейчас не залью эмоции алкоголем, то у меня точно поедет крыша. Люцифер, который и так не казался милашкой, превратился в моих глазах в самое настоящее неуправляемое чудовище.
— То есть вы хотите сказать, что существо, одно из самых сильных в Геенне, имеет психологическое расстройство в виде множественной личности?
— Именно, — подтвердил Заган.
— Хорошо, я поняла. Давайте сразу о главном: какая из них опасная?
— Все три, — передёрнул плечами Роберт.
Да уж, можно было и не спрашивать.
— И какая наиболее опасная? — перефразировала я вопрос.
— У них три имени, так проще с ними контактировать и разделять их между собой. Маленький мальчик по имени Люций, — я вздрогнула, стоило мне услышать это имя. — Любит играть, но его игры практически не поддаются какому-либо контролю из-за его силы. Подарит он тебе игрушку или свернет шею — предугадать его эмоции очень тяжело и не всем удается. Подросток Люц вспыльчив и порой бывает неуравновешен. Его решения жестоки и не терпят отлагательств. А взрослый Люцифер — это правитель, и отношение к нему должно быть соответствующее… Просто постарайся ему хотя бы не хамить, как ты это любишь. Я повторюсь, Люцифер во всех трёх своих обличьях — это то существо, с которым надо быть предельно вежливым и учтивым, — Велиал посмотрел на меня каким-то грустным взглядом, словно мысленно уже прощался со мной. — И именно поэтому я хотел, чтобы ты оставалась в Гайе.
— Но почему он сошёл с ума? — я уставилась на свои руки. Теперь они дрожали.
— Всего-навсего встретился с нашим Отцом.