Страница 84 из 91
Подобно Орфею, мелодия берёт меня за руку и выводит из темноты на свет.
Утреннее солнце наполняет спальню теплом, отбрасывает мягкие тени, по которым жемчужными бусинками соскальзывают ноты и сливаются в мелодию «Подснежника» Чайковского. Ветерок играет уголками плотных штор, разбавляет резкие медицинские запахи свежестью морского бриза.
Сил немного, едва хватает, чтобы повернуть голову.
— Доброе утро, сеньорита, — миловидная сиделка откладывает книгу. — Как вы себя чувствуете?
Едва могу руку поднять, но казаться слабой не хочется. Господи, они итак считают меня истеричкой, которая не смогла ни отравиться, ни сброситься с маяка в океан, а лишь доставила окружающим уйму проблем.
— Нормально, спасибо. Можно увидеть мистера Торна?
— Я позову доктора Гонзалеса, сеньорита, — девушка стремительным воробушком порхнула за дверь и оставила меня в пугающем смятении.
Джеймс уехал? Не желает видеть слабовольную рабыню? Или затаил обиду?
Та ночь будто в тумане. Я смутно помню, как мистер Торн благодарил за спасение, но это тогда…
Прошло время, и Хозяином вновь овладели подозрения. Неужели он верит, будто я нарочно столкнула его с маяка, отомстила за себя и за Рамиро?!
Нет! Джеймс не глуп. Он эгоистичен и опасен, играет людьми как фигурами на шахматной доске, но раз вернул в асьенду, то не считает меня ни врагом, ни предательницей. Иначе молча похоронил бы в джунглях, а затем изгнал бы из головы воспоминания о строптивой невольнице.
Прекрати, Саша. Не мучай себя вопросами, не изводи тем, над чем пока не властна.
Нащупала на прикроватном столике стакан с водой и сделала пару жадных глотков.
— Вы очнулись. Хорошо.
Невысокий круглолицый мужчина вошёл в комнату и знаком преградил дорогу следовавшей за ним сиделке. Так кивнула и неохотно прикрыла дверь.
Доктор Гонзалес огладил короткую бороду, опустился на стул.
— Опишите своё состояние. Любыми словами. Первыми, что приходят на ум.
Сразу к делу. Похоже, он не в духе. Конечно, мало кому из тех, кто ежедневно спасает жизни, приятно общаться с несостоявшимися самоубийцами.
— Лёгкая слабость…
— И всё? Ни чёрных точек перед глазами, ни онемения в конечностях, ни головных болей?
— Ничего.
— Добрый знак, — мужчина в первый раз улыбнулся, словно я подтвердила заранее поставленный диагноз. — В ближайшие дни возможна тошнота и головокружение, но это нормально
— Я поправлюсь?
— Разумеется. Иначе зачем я здесь?! Вы молодая здоровая женщина с потрясающей способностью к регенерации. Ваши анализы в относительном порядке. Разве что…
— Говорите, пожалуйста. Я не боюсь.
— Разве что вы сами наложите на себя руки, — Гонзалес нахмурился и смерил укоряющим взглядом, в котором помимо осуждения читалась и толика презрения. — Но в этом случае от меня помощи не ждите.
— Простите…
— Не извиняйтесь, сеньорита. Я понимаю, что умалять чужие переживания не дело. Возможно, у вас нашлись причины для своего поступка, но это не вызывает сочувствия. Мир полон страданий. Три дня назад, в отдалённой деревушке, я оказывал первую помощь семилетним детям. Их накрыло облаком пестицидов, которые вне плана распыляли с самолёта над банановыми плантациями. Это — трагедия. А ваши душевные терзания... Надеюсь, вы справитесь с ними.
Последняя фраза прозвучала так, будто он хотел сказать: «Надеюсь, вы либо справитесь с ними, либо убьёте себя быстро, вместо того чтобы разыгрывать древнегреческую трагедию».
Жестоко.
Слёзы подступили к глазам, но я сдержалась. Гонзалес прав. Я чуть было не совершила величайшую в жизни глупость. Всё в мире относительно и переживания одинокой рабыни, не сравнятся со страданиями ребятишек, которых жадность транснациональных корпораций превратила в инвалидов.
Джеймс считает так же? Поэтому избегает меня?
Неужели он презирает невольницу за попытку самоубийства?
Да, воля Хозяина подобна стали. Вряд ли он потерпит бесхарактерное ничтожество подле себя.
— Доктор Гонзалес, я могу задать вопрос?
— Конечно.
— Где мистер Торн?
— Я запретил ему появляться в асьенде. По крайне мере, в ближайшую неделю.
— Но… Почему?!
— Сеньорита, за последний месяц вы дважды становились моей пациенткой. Сначала бежали в джунгли. Чуть было не стали жертвой хищников. Спустя пару недель запили алкоголем пачку снотворного. Не знаю, что происходит, но Торн регулярно доводит вас до нервного срыва. Поэтому я исключил его фактор до момента полного выздоровления.
— И Джеймс подчинился?
Невероятно! Я думала, что никому не под силу приказывать Хозяину.
— А что вас удивляет? — Гонзалес заметил сомнение в моих глазах, а потому как человек, наделённый реальной властью, откинулся на стуле, и снизошёл до разъяснений: — Сеньорита, говоря без ложной скромности, я хорош в своём деле. Многого добился, знаю цену собственной квалификации. Когда Торн построил сеть медицинских пунктов на прилегающих к асьенде землях, он искал опытных врачей, которые согласятся променять комфорт столичных клиник на работу в глуши. Я представлял, чем занимаются подобные ему «бизнесмены», какой безграничной властью обладают в провинции, а потому заранее оговорил важнейшее для меня условие.
— То есть…
— Пусть сеньор и оплачивает работу, но я не потерплю вмешательства профанов в назначенное лечение. У постели больного лишь я и бог, и король.
Да, похоже на правду. Хозяин предпочитает окружать себя квалифицированными специалистами, волевыми людьми. Со слабаками в помощниках «теневую» империю не построить. Возможно, именно поэтому Джеймс время от времени упоминал о необходимости изменений, желал увидеть подле себя сильную женщину, надёжную соратницу, а не… трусливую самоубийцу.