Страница 62 из 91
Ускоряю шаги.
Тревога нарастает, преследует как лавина.
Не оборачиваюсь. Если замечу воплощение собственных страхов, то замру на месте, будто мышка перед гипнотизирующим взглядом кобры, и уже никогда не вернусь в асьенду.
Ужас отступает, пропадает так же внезапно, как и появился. Словно невидимый охотник удаляется, почуяв нежданную опасность.
Впереди, за поворотом, мелькают отблески пламени.
Поисковый отряд. Как я и предполагала.
Гашу фонарь, отступаю с тропы. Надеюсь, не заметят: услышать не могли, а луч света я направляла под ноги, а не вперёд.
Прячусь в сплетении корней шагающей пальмы и начинаю молиться.
Люди Хозяина движутся редкой цепью. В руках факелы, смола пылает жарко, капли дождя шипят, но огонь погасить не в силах.
Хитро придумано. И свет яркий, и хищников отпугивает. Хм, а чего ты ожидала, Саша? Они местные, к джунглям привыкли. Только городская девочка отправляется в ночной рейд с простым фонариком.
Двое охранников идут по тропе, ещё один ломится сквозь папоротники в полудюжине метров за спиной.
Перекрикиваются, зовут меня по имени. Постоянно держат связь с командирами через рации, закреплённые в нагрудных карманах.
Меня не замечают. Проходят мимо.
На тропинку возвращаться нельзя. Не знаю, дежурит ли кто у подсобки садовника, но рисковать не хочу. Единственный шанс — пройти вдоль ограды асьенды, выйти на пляж и незамеченной проникнуть в особняк.
По памяти и полагаясь на интуицию, определяю направление. Заблудиться проще простого, но выбора нет.
Чуть ли не на ощупь крадусь сквозь вымокшие до нитки джунгли. Папоротник и лианы хлещут по лицу, стряхивают за шиворот потоки воды.
Ноги скользят на влажной глине.
Взмахиваю руками, пытаюсь ухватиться за пальму.
Лечу в грязь.
Нежданное падение спасает от верной смерти.
Отродье мрака порывом ветра проносится над головой.
Когти раздирают капюшон.
Запах крови и мокрой шерсти забивает ноздри.
Лучом фонаря выхватываю чёрное как уголь тело. Чудовищное сплетение мышц и клыков лоснится от влаги. Ослеплённая ярким светом гигантская кошка шипит, не убегает, льнёт к земле. Припадает на одну лапу, словно была ранена кем-то в недавнем прошлом, но всё равно готовится к новой атаке.
Адреналин бурлит в крови, сознание работает быстрее суперкомпьютера. Рот раззявлен в безумном крике, но я не слышу себя. Нащупываю сучковатую палку, до времени не поднимаю её с земли. Она — моя последняя надежда.
Капли дождя искристыми бриллиантами танцуют на свету, растягивают мгновения, превращают молниеносный прыжок ягуара в череду фотографических кадров.
Тёмная смерть летит, словно выпущенный из арбалета болт. Как охотник в последнюю секунду поднимает рогатину перед вставшим на задние лапы медведем, так и я взмахиваю веткой с остатками листьев, а сама бросаюсь в сторону.
Одураченная кошка промахивается, в недоумении мотает головой, но тут же находит жертву безжалостным взглядом янтарных глаз.
Припадает к земле…
Жаркая вспышка рвётся из зарослей папоротника. Человек швыряет факел в морду зверю, стальным когтём пронзает бок отродья джунглей.
Рамиро! Парень вылетает из подлеска как разъярённый дух: зубы оскалены в боевом кличе, за спиной оружие, но целиться некогда, а потому он бросается на противника с клинком в руках.
Удар точен, но мачете лишь скользит по рёбрам твари.
Разъярённый ягуар быстрее молнии. Юноша отлетает в сторону, из разодранного плеча толчками выплёскивается кровь. Рация на его груди трещит помехами и заходится криками спешащих на помощь людей.
Рамиро покачивается, словно пьяный, встаёт на четвереньки, зажимает рану ладонью и неловким движением тянет из-за плеча автоматическую винтовку.
Поздно, не успевает. Чёрная смерть не желает связываться с опасным противником. Для начала хищник убьёт слабейшую.
Выстрел подобен грому. Ягуара отбрасывает в сторону, массивное тело врезается в пальму. Протяни я руку — коснусь окровавленной шерсти.
Зверь жив. Ранен, но не смиряется с судьбой.
Словно длань бога надо мной простирается рука Джеймса. Палец тянет за спусковой крючок. Барабан крупнокалиберного револьвера проворачивается, сноп пламени ударяет в оскаленную морду.
Череп твари раскалывается как тыква, взрывается от выстрела в упор, расплёскивает содержимое, извергает на моё лицо потоки горячей крови и отвратительно воняющей плоти.
Разум тонет в пучине безумия. В сознании щёлкает невидимый рубильник, и я соскальзываю в спасительную тьму беспамятства.