Страница 60 из 91
За последние месяцы столько раз выбиралась из особняка по ночам, что ни темень, ни шорохи джунглей уже не пугают, наоборот кажутся привычными, словно я в подмосковном лесу гуляю. Предстоящий разговор с отцом вызывает большую тревогу, чем опасения за собственную безопасность.
Тенью крадусь вдоль дорожек, под свет фонарей не выхожу, держусь за живыми изгородями или как ниндзя перебегаю от дерева к дереву. На голове капюшон. Даже если кто и заметит — в темноте не разберёт: мужчина или женщина скользит в ночи.
Тревогу Хозяин пока не поднял, ещё не догадался, что меня нет в доме.
Вот и подсобка садовника. Дверь заперта на засов, замка нет — на потрёпанный инвентарь ни один грабитель не позарится.
Внутри можно и фонарь включить. Снаружи не увидят. Здесь ничего не изменилось со времени нашего с Рамиро приключения. Так же громоздятся лопаты и грабли, от ящиков для рассады тянет перегноем, а под ногами похрустывают веточки и засохшие листья.
Да, прибраться не мешает. Представила Рамиро с метлой в руках и хихикнула, словно озорная девчонка. Забавная картинка придала сил и развеяла тревогу. Ладно, Саша, повеселились и хватит. Время превращаться в грузчика.
Потайной выход скрывался за листом гофрированной стали. Вот только подходы к нему преграждали тяжёлые полипропиленовые мешки с удобрениями.
Упёрлась руками, налегла.
Вот же! Рамиро раскидывал их словно пустые коробки, а я с места не сдвину. Килограммов пятьдесят в каждом, не меньше!
Думай, Саша!
Обвела подсобку лучом фонаря. Есть!
Крепкая доска сойдёт за рычаг.
Фух!
Получилось. Вот только любой из заглянувших в домик садовника догадается, куда беглянка направилась. Сил на маскировку прохода уже не осталось. Не важно. Повезёт — вернусь незамеченной, а там как-нибудь вывернусь.
Прислушалась.
Издалека ветер донёс людские возгласы и отрывистые приказы.
Хозяин начал поиски.
Медлить нельзя.
Подсвечиваю стёжку фонарём и углубляюсь в джунгли.
Ночной лес хранит молчание. Не переругиваются обезьяны, не кричат птицы. Наступает время кровожадных охотников. Другие звери будто замирают, таятся в ужасе перед крадущейся смертью.
Чёрт! Не накручивай себя, Саша! Нет здесь хищников. Они не приближаются к домам людей.
Не глазей по сторонам — от ягуара не убежишь, а вот с пути собьёшься. Гляди под ноги, не теряй из виду тропинку. Не цепляйся за лианы, которые в свете фонарика напоминают жёлтые полицейские ленты так и кричащие: «Хода нет!» И главное — на змей не наступай.
Да, не забывай — ты справишься!
Лучше подумай, как с отцом говорить будешь.
Ох, вот это настоящая проблема.
Может, не стоило поддаваться эмоциям?
Ярость и обида на Джеймса развеялись, будто дым на ветру, и оставили сомнения, напомнили о когда-то принятом решении. О, боже, ведь давным-давно, словно бы в прошлой жизни, я сама умоляла подругу не рассказывать папе о моей судьбе.
В ту ночь, в поезде для невольниц, упросила Тамару скрыть горькую правду. Решила: лучше погибну, чем посмотрю в глаза отцу, который узнал бы о судьбе рабыни. Услышал о том, как дочь не уберегла себя и из невинной девушки превратилась в грязную подстилку для озабоченных мужчин.
А что изменилось с тех пор?!
Дьявол всё побери!
Отмахнулась от ветки папоротника. Избавляясь от смущающих мыслей, затрясла головой.
Не знаю, не представляю, как начать разговор.
Успокойся! Иногда много думать — вредно для жизни. Решай проблемы по мере поступления. Сначала доберись до телефона. Дозвонись в Россию. А там что-нибудь да придумаешь.
Джунгли расступаются. Гашу фонарь и всматриваюсь в ночь.
Городок спит, лишь в редких окнах теплится свет. В том числе и в полицейском участке. Створки распахнуты, а потому комната видна как на киноэкране. Внутри два офицера: один нервно постукивает по бедру мачете в ножнах, второй разговаривает по телефону.
По склону холма до самого участка тянется пустырь, заросший сорным кустарником. Ночь безлунная, одежда тёмная, подкрасться незамеченной проще простого.
Сказано — сделано. Замираю в тенях под окном.
Говор у местных тот ещё: сленг и жаргонизмы, но когда улавливаю смысл — холодею от страха. Полицейским звонят из асьенды. Требуют собрать поисковый отряд и прочесать близлежащие джунгли.
О, боже… Джеймс развил кипучую деятельность.
Стоп, но мне это даже на руку. Пару дней назад не знала, как выманить дежурных из участка, а теперь удача сама в ладони просится.
Раздумывать некогда. К площадке перед входом подтягиваются крепкие мужчины. Офицеры гасят в комнате свет, выходят на улицу и начинают инструктаж
Сейчас или никогда!
Подкрадываюсь к окну, бесшумной кошкой перемахиваю через подоконник.
Сердце заходится в груди, колотится, словно ночной мотылёк о горящую лампу, но отступать поздно.
Я внутри.
На коленях огибаю пятно света, что льётся через матовое стекло в филёнчатой двери, подползаю к столу. На ощупь нахожу телефон и спускаю на пол.
Хм, старый дисковый монстр. Набираю номер. Едва попадаю в прорези нужных цифр — пальцы дрожат как у инвалида, страдающего от тремора.
Щелчки, гудки. Ещё минута и расскажу отцу о своём падении. О том, что дочь высокопоставленного чиновника превратилась в резиновую куклу для спермы.
Сложнее разговора в жизни не было.
О, господи…
Вот признаешься ты, Саша, а потом? Даже если папа задействует нужные связи, даже если в асьенду пришлют спецназ, сама-то ты не изменишься.
И правда… Я словно зеркало, которое отражает порочные желания мистера Торна. Меня запрограммировали вожделеть Хозяина. Он не всегда рядом, неделями пропадает в Лос-Анджелесе, но всё равно навещает достаточно часто. Джеймс будто наркотик: только получая время от времени необходимую дозу, я сохраняю разум и остаюсь Личностью.