Страница 15 из 91
Не хватало общения с друзьями, походов на выставки и в кино, споров о книгах и музыке… даже занятий на лекциях. Одиночное заключение в тропическом раю превращало разум в кисель.
Попытка завязать дружеские отношения со слугами провалилась. «Да, сеньорита. Нет, сеньорита», — добиться большего от хорошеньких девушек в доме и молодых садовников в парке не удалось. Безрассудная попытка завербовать служанку закончилась вежливым: «Простите, но мистер Торн запретил передавать ваши письма»…
И где только Хозяин набрал верных людей? Иногда казалось, что они служат ему не за деньги, но и за совесть. Подозрительно. Всё же Джеймс — голливудский актёр, а не венценосный сюзерен.
Крепкий орешек, этот Торн!
Вздохнула и отложила учебник по международному праву, который вместе с другими книгами выписала через сеньору Торрес. Чуть раздвинула ноги и позволила солнцу лизнуть внутреннюю поверхность бёдер. Закинула руки за голову и вытянулась на изогнутом, как морская волна, шезлонге.
Если уж загорать — то обнажённой. Благо, веранда второго этажа надёжно защищает от нескромных взоров, а внутри особняка прислуживают девушки, которым в этот час сюда заглядывать незачем.
Интересно, Джеймс оценит, как ровно солнечная бронза отпечаталась на коже?
Стоп! Прекращай думать о Хозяине! Радуйся, что его нет рядом, а не фантазируй о всяких глупостях!
Бёдра непроизвольно потёрлись друг о друга в древнем, как сама жизнь, ритме. Словно в детстве, когда я случайно испытала первый оргазм, лёжа на кровати и двигая под музыку ножками в тесных джинсах. В тот раз испугалась до слёз, но вместе с тем и обрадовалась, будто сделала величайшее в мире открытие. Пообещала, что больше никогда-никогда так сделаю… но разве тут удержишься.
В ровесников я не влюблялась, они казались чересчур суетливыми и бестолковыми, а потому фантазировала о тех, кто постарше. Так в сознании ученицы средних классов сложились три любимых образа. Популярный и симпатичный выпускник-баскетболист. Умный и требовательный учитель литературы. Зрелый и строгий, как отец, но заботливый директор.
В мечтах они соблазняли меня по отдельности, но иногда объединяли усилия. Обманом заманивали в укромный уголок опустевшей школы, закрывали глаза полоской чёрной ткани, привязывали к стулу или парте, а иногда растягивали на матах в подсобке спортивного зала. Поглаживаниями и прикосновениями сводили с ума.
Не проникали внутрь, словно поклялись оставить меня девочкой, но собирали утроенную дань с груди, попки и губ. Несмотря на робкие мольбы, фотографировали в неприличных позах, зажимали меж горячих тел, а под конец грубоватыми настойчивыми ласками принуждали к оргазму.
С тех пор греховное удовольствие не раз спасало от одиночества и проблем. Вот только последние недели я запрещала себе подобные игры.
Ладонь скользнула по животу и замерла на лобке. Если представить что я свободная девушка, а не невольница; если не думать о Джеймсе, то, наверное, можно…
Пальцы успели лишь пару раз скользнуть ниже, как приятная судорога выгнула тело дугой, из глаз потекли слёзы, а губы едва удержали смех, переходящий в жалобный стон.
Слишком долго сдерживалась. Первый раз закончила, не успев начать. И не получив идеальной разрядки.
Да, играть с клитором рановато. Не открывая глаз, представила нескольких мужчин. Их лица в тени, черты не важны. Один молодой, другой постарше. Третий в возрасте, волосы на груди как серебряная проволока, но фигурой не уступает остальным.
Они возбуждены. Крепкие члены недвусмысленно указывают на меня. Самцы подходят с разных сторон, завязывают глаза. Крепкие руки незнакомцев моими пальцами вычерчивают на теле замысловатые узоры.
Грудь, живот, бёдра, лодыжки, даже ладони горят от невидимых линий по которым, словно электрический ток, проносятся разряды наслаждения. Оно копится тягучей мукой меж бёдер и лишь когда томление становится невыносимым, равным пытке, мои пальцы раздвигают губки и погружаются внутрь.
Багровые фаллосы по очереди двигаются во мне. Мужчины сменяют друг друга, иногда дают крохотную передышку — эгоистично не хотят, чтобы я кончила раньше своих мучителей. Словно варвары, захватившие в плен заложницу благородных кровей, они без устали атакуют переднюю стенку влагалища.
Наконец по очереди изливаются, долго и мощно. Стремятся, чтобы я непременно забеременела.
С последним движением молодого воина я погружаю в себя пальцы так глубоко, как никогда раньше. Стискиваю бёдра, едва успеваю повернуться набок и впиться зубами в полотенце на шезлонге.
Щеки мокрые от слёз, тело блестит от пота, а волосы прилипли к лицу. Когда последняя судорога пробегает по телу, я отнимаю ладонь от лобка и сворачиваюсь клубочком.
Нельзя, нельзя столько терпеть, не давая положенной от природы разрядки. Иначе это выливается вот в такие непристойные оргии наедине с собой.
Подтягиваю колени к подбородку и позволяю себе посмотреть на реальный мир.
Из-за увитой лозой балюстрады за мной наблюдают распахнутые от восхищения глаза.
Страх, будто яд фугу, парализует тело, но тут же отпускает.
Показывать что заметила — нельзя. Кто знает, вдруг это спровоцирует вуайериста?
Медленно, словно ничего не происходит, встаю с шезлонга, повязываю под мышками парео, как полновластная хозяйка дома удаляюсь с веранды.
Закрываю дверь и сползаю по стене.
Я узнала того парня. Рамиро Альба, если не ошибаюсь. Помощник садовника. Латинос, на вид — мой ровесник. Всегда вежливый и предупредительный. Да уж, в тихом омуте чего только не водится…
И как он на второй этаж забрался? Услышал странные звуки и будто мартовский кот вскарабкался по колонне увитой лозой? Неужели я так громко стонала?
Дура, дура! А если бы он не сдержался и взял тебя силой?