Драгоценности

- Я знаю, что ты так думала. Сара, я хочу, чтобы ты вышла со мной на прогулку. Я не намерена все путешествие упрашивать тебя выйти из своей каюты. Ты согласилась ехать с нами, теперь попытайся приятно провести время, иначе ты испортишь весь отдых, особенно отцу. - Они всегда так беспокоились друг о друге, иногда это забавляло Сару, но сейчас раздражало ее.

- Почему? Какая разница, буду ли я все время с вами? Мне нравится быть одной. Почему всех это так огорчает?

- Потому что это ненормально. Это ненормально для девушки твоего возраста все время быть одной. Тебе необходимы люди, жизнь и впечатления.

- Почему? Кто может решить это за меня? Кто сказал, что в моем возрасте необходимо волнение? Мне не нужно волнение. Я уже поволновалась, и с меня достаточно. Почему вы никак не можете этого понять?

- Я понимаю тебя, дорогая. Ты пережила разочарование. Ты потеряла веру в то, что было свято для тебя. Ты приобрела ужасный опыт, и мы не хотим, чтобы ты еще раз прошла через это. Ты должна снова жить полнокровной жизнью. Ты непременно должна изменить образ жизни, или ты зачахнешь и умрешь духовно.

- Откуда ты знаешь это? - Сара была огорчена словами матери.

- Мне сказали твои глаза, - мудро ответила Виктория. - Я вижу твой потухший взгляд, какую-то боль, одиночество и грусть. В них мольба о помощи, и ты не можешь запретить нам помочь тебе. - Сара слушала со слезами на глазах. Виктория подошла к ней и нежно обняла. - Я очень люблю тебя, Сара. Пожалуйста, попытайся... пожалуйста, попытайся снова стать собой. Доверься нам... мы никому не позволим обидеть тебя.

- Но вы не представляете себе, как это было. - Сара заплакала, как ребенок, стыдясь своих чувств и своей слабости. - Это было так ужасно... и так обидно... Его никогда не было, а когда он был, это было...

Она не могла продолжать, она просто плакала, не находя слов, чтобы описать свои чувства, пока мать гладила ее длинные шелковистые волосы.

- Я знаю, дорогая... я знаю... Это, должно быть, было ужасно. Но это кончилось. И все позади. Твоя жизнь только начинается. Не отказывайся от нее, дай себе еще шанс. Оглянись вокруг, почувствуй дуновение бриза, запах цветов, позволь себе снова наслаждаться жизнью. Пожалуйста...

Сара, вцепившись в мать, слушала ее слова и наконец сказала ей, что она чувствовала:

- Я не могу больше... Я слишком боюсь...

- Но я здесь, с тобой.

До сих пор родители были не в состоянии помочь ей - до самого конца, пока наконец они не вытащили ее из этого. Но они не могли заставить Фредди вести себя прилично, или приходить домой вовремя, или отказаться от своих подружек и проституток, и они были не в состоянии спасти ее ребенка. Саре тяжело далось понимание того, что бывают времена, когда никто не может тебе помочь, даже родители.

- Ты должна попытаться еще раз, любимая. Совсем крошечными шагами. Отец и я будем здесь, с тобой. - И она взглянула в глаза дочери. - Мы очень, очень любим тебя, Сара, и мы не хотим, чтобы тебе снова причинили боль.

Сара закрыла глаза и глубоко вздохнула.

- Я попытаюсь. - Потом она снова открыла глаза и взглянула на мать. Я на самом деле попытаюсь. - Но затем она испугалась. - А вдруг я не смогу?

- Чего ты не сможешь сделать? - Мать улыбнулась ей. - Не сможешь пойти на прогулку с отцом и со мной? Не сможешь с нами пообедать? Не сможешь встретиться с кем-то из наших друзей? Я думаю, ты сможешь. Мы не просим слишком многого, а если тебе будет трудно, ты скажешь нам. - Фредди искалечил ее, и Виктория знала это. Теперь вопрос был в том, сможет ли Сара излечиться и справиться с этим; только бы она справилась. - Не пойти ли нам погулять?

- Я ужасно выгляжу. Глаза опухли. А нос всегда краснеет, когда я плачу. - Она засмеялась сквозь слезы.

- Какая чепуха! У тебя нормальный нос.

Сара вскочила с кресла, чтобы взглянуть на себя в зеркало.

- Это чересчур! Посмотри на него, он похож на красную картошку!

- Дай мне посмотреть... - Виктория прищурилась, рассматривая нос Сары, и покачала головой. - Никто ничего не заметит, если ты ополоснешь лицо холодной водой и причешешься, и можешь даже немного подкрасить губы.

- Я не взяла с собой губную помаду. - Сара уже несколько месяцев не пользовалась косметикой и не знала, стоит ли ей краситься, но была тронута словами матери.

- Я дам тебе свою. Но ты и без помады хорошо выглядишь. А я без косметики как лист белой бумаги.

- Вовсе нет, - запротестовала Сара, когда мать направилась в свою каюту за помадой. Через минуту она вернулась.

Сара послушно ополоснула лицо холодной водой и причесалась. В свитере и спортивных брюках она снова выглядела как молоденькая девушка. Виктория взяла ее за руку, и они вышли из каюты.

Эдварда они нашли на верхней палубе, удобно устроившегося в шезлонге и нежащегося на солнце. Неподалеку два привлекательных молодых человека играли в карты. Он намеренно занял ближайший к ним шезлонг в надежде, что Виктория вскоре появится с Сарой, и был в восторге, увидев их.

- Что вы намерены делать? Пойти за покупками?

- Пока нет. - Виктория выглядела довольной, а Сара улыбалась, не обращая внимания на двух молодых мужчин, которых приметил ее отец. - Мы решили, что сначала погуляем и попьем с тобой чай, а затем опустошим магазины и истратим все твои деньги.

- Я брошусь за борт, если вы меня разорите.

Обе женщины засмеялись, а два молодых человека посмотрели на Сару, один из них с заметным интересом. Но она отвернулась и пошла с отцом погулять по палубе. Когда они беседовали, Эдвард Томпсон был поражен, как много его дочь знает о мировой политике. Она, очевидно, последнее время следила за публикациями в газетах и журналах. Он был просто поражен ее умом, проницательностью, эрудицией. Она не тратила времени впустую в своем уединении. Они обсудили гражданскую войну в Испании, аннексию Гитлером Австрии в марте и значение этого события и многое другое.

- Откуда ты все это знаешь? - поинтересовался отец, на которого ее знания произвели большое впечатление. Беседа с ней доставила ему удовольствие.

- Я очень много читала. - Она смущенно ему улыбнулась. - Ты знаешь, мне больше нечего было делать. - Они обменялись теплыми улыбками. - Как ты думаешь, что произойдет, папа? Гитлер начнет войну? Он, кажется, хочет ускорить это, и думаю, объединение Рима и Берлина может быть очень опасным. Особенно учитывая то, что делает Муссолини.