Страница 273 из 294
Билл опустил руку и, поймав себя на чрезмерной резкости, слегка смутился.
— Почему, Крайст? Почему с ним так хорошо? — спросила она усталым, печальным голосом.
— Почему? Жизнь есть непрерывное страдание, разве нет? Постоянные заботы, тревоги, надежды… Вот смерть и манит нас, невообразимо манит, она привлекает нас тем, что невозможно здесь, на земле, а именно — покоем чувств, мы этого не осознаём, но сами всю жизнь мечтаем умереть… Ты не знала?
— Спаси меня, Билл, спаси! — воскликнула она исступлённо, и вдруг, прежде, чем он успел что-либо предпринять, бросилась ему на шею.
— Чёрт побери, — пробормотал он тихо, его руки безвольно повисли, как плети, ну не обнимать же её, в самом деле, да и оттолкнуть как-то жалко, — ты вообще нормальная, Кира? — спросил он с грустной насмешкой, — просишь спасти тебя от того, кого, как ты сама мне только что сообщила, ты любишь, хочешь… О, женщины! Когда-нибудь вы сведёте меня с ума…
Очнувшись от своего отчаянного порыва и стесняясь поднять на Крайста глаза, Кира испуганно отстранилась.
— Я ничем не могу тебе помочь, — проговорил он с официальной прохладцей в голосе, точно чиновник, отказывающий просителю в какой-нибудь справке, — извини.
— Дай мне хотя бы совет, — потребовала она тихо, но очень твёрдо, — скажи, уходить мне в отставку или нет?
Билл усмехнулся. Оттенок горечи, едва уловимый, словно в золотистой кожице миндаля, слышался в его интонации:
— Чужой совет, Кира, это почти всегда грелочка при аппендиците. Так что решай сама.
Последние слова пространство поглотило быстро, подобно тому, как вода забирает камни. И стало совсем тихо. Мёртво. Кирочка резко подняла на него взгляд, и Крайсту показалось, что он не смог удержать себя в руках и вздрогнул — так на него никто и никогда ещё не смотрел. Лейтенант Лунь взирала на него как молящийся на икону, она распростёрла перед ним глаза, полные такой неистовой надежды и веры, что на какую-то секунду он сумел разделить то чувство, которое, должно быть, испытывает чудотворец или пророк, принимая очередного отчаявшегося страдальца…
— Иди, — сказал он очень жестко и отвернулся. Ему трудно было признаться в этом самому себе, но он больше не мог выносить её взгляда.
— Куда? — спросила она потерянно.
— В отставку, — ответил он чеканно, словно положил на стол крупную монету.
— Ты так легко это говоришь? — в её голосе послышались слёзы.
И тут Билл Крайст осознал, что даже если в его жизни будет ещё не одна сотня женщин, он всё равно не начнёт понимать их, никогда. Сие умозаключение позабавило его, он ухмыльнулся себе под нос.
— Ты попросила дать совет. Я исполнил твою просьбу.
— Так-то ты даёшь советы! — разозлилась Кира, — теперь, учти, я всё сделаю в точности до наоборот!
Она резко развернулась и выскочила из кабинета, красноречиво хлопнув дверью.
— О, женщины! Царицы и рабыни! — воскликнул он с шутливым пафосом, цитируя какого-то поэта.
Вихрем слетая по лестнице, Кирочка с интересом прислушивалась с своему возмущению. И на что это она так вознегодовала? На то, что Крайст не стал её удерживать, хватая за руки, убеждать, упрашивать не бросать службу? А он должен был? Кирочка остановилась. Её неприятно кольнула мысль, что этим своим желанием, чтобы Крайст оказался небезразличен к её уходу, она подвергла сомнению свои чувства к Эрну, в каком-то смысле предала его… Ей стало совестно. «Если я хочу бросить Службу потому, что встретила мужчину, то это только моё дело, и мне должно быть абсолютно наплевать, что подумает Крайст или ещё кто-либо! Особенно Крайст. Почему вообще я пошла за советом именно к нему? Айна Мерроуз, возможно, скорее дала бы мне дельный совет… Ведь она женщина, прослужившая в ОП всю свою жизнь… Наверняка, в определённый момент своей жизни и она стояла перед подобным выбором…»
Кирочка задумчиво преодолела несколько ступенек и снова остановилась в нерешительности. Другая мысль, ещё более неуютная, отозвалась холодком между лопатками.
«Женщина! Я женщина! Безвольное и зависимое существо, находящее своё второстепенное положение вполне естественным и даже способное радоваться возможности переложить ответственность за свою жизнь на кого-то другого! Женщина… В любом её решении, в любом поступке всегда должен присутствовать мужчина, тень мужчины, отголосок его воли, иначе никак… И это не моя собственная мысль, об отставке, это мысль Эрна, которую он благоразумно не озвучил, чтобы оставить за мной хоть какую-то видимость выбора… Эрн принял решение, а не я. А Крайст… Я обратилась к нему, чтобы он либо поддержал своим голосом решение Эрна, либо опротестовал его. Именно так… Боже мой, в данной ситуации я сама ведь не более чем мячик, который эти двое так легко и непринуждённо кидают друг другу…»
Кирочка зажмурилась от своего внезапного прозрения. Медленно подняла голову и посмотрела наверх. Больше всего на свете ей хотелось сейчас увидеть несколькими этажами выше над перилами лестницы Крайста, который всё же вышел следом, чтобы остановить её. Но никого не было. Никто не стоял у перил. Крайст был где-то там, далеко, в своём кабинете, как Господь Бог: вы можете, мол, верить в моё ежеминутное радение за вас, но на самом деле я не пошевелю и пальцем, возможно, само моё существование обусловлено лишь вашим страхом перед ответственностью за себя…
Понурив голову, Кирочка продолжила спускаться по лестнице.
— Раз так, то я действительно выйду в отставку, — во весь голос заявила она самой себе, чтобы хоть немного почувствовать уверенность в принятом решении, — и к чёрту Крайста! К чёрту! К чёрту!