Страница 151 из 294
— Давай потанцуем… — вырвалось у Кирочки.
Ей с невероятной чёткостью вспомнилась в тот миг дискотека в восьмом классе. И их несбывшийся танец. Как же она хотела этого тогда!
Саш без слов положил руки ей на талию. Почти неощутимо. Воздушно.
Кирочка любила обувь в тон платью и надела совершенно новую пару. Туфля натирала ей ногу. Кроме того, сейчас она была не прочь избавиться от нескольких лишних сантиметров роста…
— Извини… — тихо сказала она Сашу и скинула туфли.
Передвигаясь в такт мелодии, они вышли на середину зала. Саш неожиданно оказался таким высоким, что Кирочка смогла без труда спрятать лицо, легонько ткнувшись носом ему куда-то в основание шеи, и это было необыкновенно приятное ощущение; вполне позволительно молчать, не смотреть в глаза, только внимать нежному запаху чистой мужской кожи и хорошего одеколона… Кроме них никто не танцевал. Кирочкины руки лежали у Саша на плечах. Она ощущала пальцами плотную ткань его рубашки. Твёрдое тело под ней. Мечты сбываются. Когда совсем этого не ждёшь. Взгляды их в какую-то секунду всё-таки встретились, но Кирочка почти сразу опустила взор: она почувствовала себя оробевшей той волшебной приятной робостью, которая всегда возникает у девушки в обществе мужчины, к которому она не вполне равнодушна, особенно если и он испытывает встречную симпатию.
Тайное между Сашем и Кирочкой пробуждалось. Становилось всё явственнее с каждой минутой…
— Помнишь, как ты танцевал с Ирмой Вайнберг в восьмом классе? — От шампанского сознание Кирочки стало похожим на зыбкий островок тополиного пуха на асфальте; мысли летали, кружились, терялись — точно невесомые пушинки в случайных потоках воздуха. Иногда, обретая направление и силу, они оформлялись, превращаясь в белых мотыльков, и становились словами… — Ты был в неё влюблен?
— Не помню…
Саш некоторое время молчал. Кирочка смотрела на его губы и подбородок, в их форме, в сухой шероховатости бритой кожи была неизъяснимая печальная красота.
— Я был влюблён в тебя, — сказал он.
Музыка начала постепенно стихать. Мимо танцующих прошёл официант с подносом заставленным янтарными на просвет бокалами. Кирочка и Саш взяли себе ещё по одному.
— Ты знаешь, что шампанское делают из светлого винограда, такого спелого, что он почти прозрачный…
Саш слегка наклонил бокал, рассматривая на просвет золотистую жидкость, искрящуюся мелкими пузырьками. Кирочке представились огромные гроздья крупных немного удлинённых ягод, с тугой зеленовато-жёлтой кожицей, с желеобразной мякотью, тающей на языке как мёд. Сквозь ягоды проходят солнечные лучи, отчего они как будто светятся изнутри…
За её спиной раздались чьи-то грубые шаги. Кирочка обернулась.
Лоренц Дорн, порядком перебравший шампанского, приближался к ним. Рубашка, кругло натянутая на животе — точно мяч в мешке. Галстук небрежно расслаблен. Лицо красное, яростное.
— Не скучаете?
Стандартная фраза прозвучала не в меру резко для человека, желающего присоединиться к светской беседе, почти язвительно.
— Нет, — немного насторожившись, ответил Саш.
В зале стало душно. Лоренц Дорн стоял круглый, потный. Он излучал что-то злое и безнадёжное — Кирочка ощущала это всей кожей, мигом взмокшей под синтетическим платьем…
— Я бы тоже не скучал в обществе такой цыпочки!
Дорн улыбнулся губами похожими на ветчину. Вышло очень неприятно. Кирочка по злому капризу хмеля виделась сейчас ему частью той яркой полной восхитительно прекрасной жизни, которую у него всегда отнимали обстоятельства. И продолжают отнимать. Бедняга Лоренц, наблюдая за танцующими несколько минут, непостижимым образом узрел в них отражение всего, чего, как ему казалось, он был несправедливо лишён; и возненавидел их за это…
Кирочка в тот миг безошибочно почувствовала, что Дорн хочет ударить Саша, но никак не может найти повод. Он смотрел своими глазами-ноготками. Смотрел страшно, жалко, с неукротимой отчаянной завистью, с неутолимой скорбью о себе самом.
— Идём отсюда… — приподнявшись на цыпочках, шепнула Кирочка Сашу в самое ухо.
Он кивнул.
Её туфли стояли под столиком в другом конце зала.
Когда они вышли, она почувствовала ступнями тёплое и колкое прикосновение асфальта. Всюду разливалось золотистое волшебство. Это был оранжевый вечерний свет. Это было небесное шампанское. Кирочка рассмеялась.
— Ух ты, а я сбежала с бала почти как Золушка… Только без обеих туфель!
— И с Принцем, — добавил Саш с галантной улыбкой.
Кирочка внезапно посерьёзнела.
— Что же такое случилось с Лоренцом? Он ведь был вроде неплохим парнем…
— Он несчастлив.
— Почему? Я слышала, что у него жена. Ребёнок… И квартиру они купили…
— Женился он по залёту.
— И в этом вся причина?
Саш пожал плечами.
— Я не уверен. Но сам он говорит именно так…
— А жена его? Бедняжка! Она тоже несчастлива?
— Отнюдь. Она из тех женщин, которым жизненно необходимо о ком-то заботиться. Без этого они чувствуют себя бесполезными. Для них это единственных способ самореализации. А Лоренц ей идеально подходит. Ведь он просто молча принимает эту заботу и продолжает тихонько страдать, считая себя жертвой обстоятельств.
— Ты полагаешь в любых обстоятельствах можно быть счастливым? — спросила Кирочка.
Саш тихо рассмеялся:
— Это философский вопрос. Я отвечу на него небольшой притчей о человеке, который не любил кошек. Он их просто ненавидел. А его жена, напротив, мечтала завести кота. И каждый вечер, возвращаясь в метро с работы, этот человек представлял себе, что дома его ждёт следующая картина: жена принесла-таки домой кота и, более того, этот кот успел уже нагадить где-нибудь в квартире… Всю дорогу, пока он ехал домой, он представлял себе, что под дверью его ждёт аккуратненькая кучка… И когда этот человек, оканчивая свой долгий путь, открывал дверь ключом, в волнении замирал, принюхивался и понимал, что в его жизни пока не появилось ни кота, ни кошачьего дерьма… он испытывал прилив такого невероятного, такого исступлённого счастья, что едва не падал замертво на пороге своей квартиры…