Страница 20 из 23
Слушать судью было приятно и интересно. Зачем здесь психолог, если он сам без щипцов ребенку в душу проник, исподволь, деликатно, не пугая и не озлобляя? Тоже, кстати, мастерство.
Стёпка разглядывал носки своих кроссовок. Прошло полминуты, минута, он молчал.
Шелудько снова было дернулся, но судья похлопал по столу колпачком ручки и погасил адвокатский пыл.
Богданов пыхтел и краснел.
Натэлла круговыми движениями поглаживала уже заметно округленный живот. Ее острые ногти с тигриным принтом шершаво скрипели по ткани платья.
Ева, кажется, вовсе не дышала.
Секретарь, печатавшая протокол, замерла, невесомо похлопывая подушечкой пальца по какой-то кнопке на клавиатуре.
Арсений не выдержал и первым нарушил эту недвижимую тишину. Он скользнул штанами по гладкой лавке, продвинулся вперед, перегнулся через проход и положил руку на плечо Евы.
Наверное, Стёпка уловил этот маневр, тут же посмотрел на мать и не сказал, а просто выдохнул:
- С мамой! – и тут же повеселел, словно получил давно загаданный и ожидаемый подарок.
Ева заплакала.
Натэлла буркнула себе под нос:
- Я так раньше времени рожу.
У Богданова недовольно заходили желваки на щеках.
Со Стёпкой, по сути, теперь все было решено. Суд редко идет против мнения ребенка.
Исковые требования о разделе квартиры Натэлла, к щенячьей радости Шелудько, не поддержала. Так накануне они решили с Евой и так, наверное, было правильно.
21.
- Я не знаю, чтобы я делала без тебя, - полушепотом, чтобы не разбудить сопящего в соседней комнате Стёпку, сказала Ева.
Арсений разлил из наполовину опорожненной бутылки белое вино.
- За победу мы пили, за Натэллу пили… Давай выпьем за нас. За нашу долгую и счастливую жизнь.
Пригубив вина, Ева отставила бокал и поцеловала Арсения. Голова кружилась то ли от выпитого, то ли от любви, то ли от успеха, которым завершилось их первое совместное испытание.
Застав Евину руку за расстегиванием своей рубашки, Арсений осторожно заметил:
- Мы теперь не одни.
- Он спит. Мы тихо. Как мышки.
- Ты как себе это представляешь?
- Не знаю пока, но придется мимикрировать.
- Это, пожалуй, не самое трудное, что бывает в жизни, - согласился Арсений, давая волю бродившим по телу и пьянящим не хуже вина, желаниям, - Попробуем подстроиться.
Разрешительным сигналом к неконтролируемому действу прозвучал утробный, звериный взвизг одним рывком расстегнутой застежки-молнии на Евином платье.
22.
Натэллу Арсений увидел в торговом центре. Она, по-утиному раскачиваясь на плотных ногах без каблуков, несла свой шарообразный живот и скучающим взором бродила по блестящим витринам.
Цветкову она несказанно обрадовалась:
- Хоть одно человеческое лицо среди этих озабоченных рож!
Зашли в кафе, заказали по мороженому.
- Ты изменилась.
- Вот щас лучше остановись, пока не поздно, - предупредила Грызуля, - Я и так знаю, что я толстая корова!
- Ты не толстая, ты уютная.
- Да пошёл ты!
- Ты все еще работаешь или уже в декрете?
- В декрете, блин. Через две недели рожать. Жду не дождусь, дни в календарике зачёркиваю. Дома не могу сидеть, тошно! Стены давят! Мне так скучно не было… да никогда мне так скучно не было в жизни моей!
- Сочувствую.
- У вас-то как дела?
Арсений поковырялся ложечкой в пломбире и выдал то радостное, что его подмывало рассказать с первой минуты встречи:
- Мы ждем ребенка!
Грызуля почему-то насторожилась:
- Сколько месяцев?
- Три.
Вместо того, чтобы порадоваться Натэлла воскликнула:
- Ну что за идиоты, а? – помолчала, что-то быстро сосчитывая в уме, и еще раз сказала: - Какие же вы идиоты!
- Почему?
Натэлла уставилась на Цветкова:
- Не мог пару месяцев подождать, половой гигант литературной мысли? Надо было в день развода ребенка делать? Мало вам было одного суда, еще один захотели?
- В каком смысле?
- В прямом! Долдоны! Оба два!
- О каком суде ты говоришь?
- О том, на котором тебе, Сеня, придётся доказывать, что отец родившегося ребятёнка не Евин бывший муженек, а ты!
- А бывший Евин муж тут причем? И зачем доказывать отцовство, если я его не отрицаю, а очень даже признаю?
- Сеня, ты издеваешься?
- Нет.
- Вот, блин, долдоны.
- Да объяснишь ты или нет, почему я должен доказывать собственное отцовство?
- Потому что если с момента развода не прошло трехсот дней, и в течение этого времени рождается ребенок, он с точки зрения регистрирующего органа автоматически считается ребенком бывшего мужа, что и отображается в свидетельстве о рождении. Закон такой. ЗАГСы часто упираются рогом и отказываются записывать в отцы другого мужика, даже если он вместе с матерью подает заявление о признании себя родителем. В таком случае устраняется эта проблема в судебном порядке. Понял?
- Офигеть, - пораженно протянул Цветков.
- Не то слово! – хмыкнула Натэлла, - Ладно, не ссы. Может, еще и обойдется. Может, даже и без суда. Я что-нибудь придумаю… эдакое. Знаешь что такое высший адвокатский шик? Высший шик первоклассного адвоката – не доводить дело до суда!
- Офигеть,- повторил Цветков, погруженный в свои мысли.
Натэлла фыркнула и произнесла уже спокойнее:
- Вот заладил! Учитель словесности, блин. Ты другие слова-то позабыл что ли?
- Ох..ть можно от наших законов!