Мы так близко

29 октября

Ян

- Значит, ты мутишь с нашей Викусей? - спрашивает Рома, пока мы идем в аудиторию.

Останавливаюсь. По моему взгляду он понимает, что ляпнул не то.

- Ладно, не кипятись, - поднимает руки ладонями вперед.

- Для тебя – Виктория Валерьевна, - сухо произношу я.

- Хорошо, - смеется.

Продолжаем путь. Его не было на парах эти два дня, но он уже меня раздражает. А его распросы по поводу нас с Викой выводят из себя.

- Черт! Немой, ну ты реально крутой чувак. Дай пять.

Снова останавливаюсь.

- Бля, ты тупой что ли? Хватит об этом. Забудь, что видел нас.

- Ты понимаешь, что такое невозможно забыть?! - восклицает он.

- Если я узнаю, что ты проболтался кому-то...

- За это не переживай.

Киваю и захожу в аудиторию.

- А что за тип был с рыжей? - плюхается на стул тощий.

- Мой шеф.

- Немой, ты серьезно? Когда ты стал таким скрытным? У тебя появилась подруга и работа...

Сокурсники оборачиваются, услышав его слова.

- Заткнись, - цежу сквозь зубы.

Раздается звонок. Все устремляют взгляд на преподавателя.

Спустя десять минут в аудиторию заходит мой отец. Жестом руки просит сесть нас. Сказав несколько слов преподавателю, смотрит на меня.

- Ян, выйдите, пожалуйста, - просит преподша.

За три года учебы отец ни разу не приходил на мои занятия. Сердце отбивает ритм. Мысли лихорадочно крутятся. Что могло произойти? Однозначно что-то важное, иначе отец не пришел бы. Не в его правилах показывать наши родственные связи. Надеюсь, это не касается мамы и Глеба. Выходим в коридор.

- Что-то случилось?

- Да, - трет затылок.

Нервничает.

- Мама?

- Нет-нет. Маришка.

В висках стучит.

- Она в клинике. У Маришки опухоль гипофиза, - я вижу боль в его глазах.

Ком подкатывает к горлу. Мне хочется кричать от злости, но я лишь сжимаю кулаки.

- Может, врачи ошиблись?

- К сожалению, нет. Янчи, она прошла полное обследование. Это окончательный вердикт, - отец отводит взгляд.

Ему, как и мне, сложно держать себя в руках.

- Это лечится?

- Я больше ничего не знаю, - возвращает взгляд, - мама позвонила и рассказала о диагнозе. Родители Маришки уже у нее в клинике. Отвези маму туда. Я не могу поехать. Никак не могу вырваться с работы, а мама не может сесть за руль: у нее поднялось давление.

- Конечно отвезу.

Одновременно отходим от двери.

- Позвони мне, как всё узнаешь, - просит отец.

- Обязательно.

- Будь осторожен на дороге: сегодня гололед.

Киваю и иду к выходу.

Беру такси. По дороге отправляю сообщение Грише о том, что не смогу выйти на работу, а затем пишу Вике.

Я: Привет. Еду в клинику к Маришке.

Через пару секунд приходит ответ.

Вика: Привет. Есть какие-то новости?

Я: Нет.

Расскажу ей при встрече обо всем.

Вика: Вечером придешь?

Я: Обязательно:)

Вика: Буду ждать;)

Даже через сообщения она успокаивает меня.

Добравшись до дома, застаю маму на кухне. Бросаю на нее взгляд и понимаю, что она плакала.

- Янчи, ты голоден? - как всегда с заботой интересуется она.

- Нет.

- Тогда мы можем ехать.

По дороге спрашиваю у мамы, что сказали родители Маришки, но ничего нового не узнаю. Периодически она подносит платок к глазам. Я еще держусь, но надолго ли хватит моей выдержки? Не знаю. Это все так ужасно, что я отказываюсь верить в этот бред. Маришка не может нас оставить. Сжимаю руль. Слеза скатывается по щеке. Вот и предел моей выдержке. Всю оставшуюся дорогу мы молчим, но наши мысли крутятся вокруг одного человека, ради которого мы сделаем всё возможное и невозможное.

Припарковавшись, направляемся к зданию клиники. Каждый шаг эхом отдается в висках. Мама хочет пойти к ресепшену, но я указываю в противоположную сторону.

- Ты знал, - утверждает она.

- Я привез ее на обследование.

- Вы всегда были близки. Удивительно, что она выбрала Глеба, - говорит мама, заходя в лифт.

Значит ли это, что она догадывалась о моих чувствах к Маришке?

- Ты знала, - так же констатирую факт я.

- Янчи, я твоя мама, - дарит мне теплую улыбку.

Опускаю глаза. Впервые мне становится стыдно за свои чувства к Маришке. Такое ощущение, что я предал Глеба.

- Янчи, мы не выбираем, кого любить. Это чувство неподвластно человеку.

Поднимаю глаза.

- У меня самая мудрая мама, - пытаюсь улыбнуться. То же самое делает и она.

Лифт открывается, и мы снова окунаемся в больничный мир. Чем ближе пятьсот пятая палата, тем страшнее мне становится. Не сговариваясь, мы останавливаемся возле двери. Набрав в легкие кислорода, открываю дверь и пропускаю маму вперед. Сначала замечаю родителей Маришки. Они сейчас кажутся старше своих лет. Ее болезнь наложила свой разрушающий отпечаток и на них. Встречаюсь со взглядом карих глаз. Маришка... В этих глазах – пустота, боль, отчаяние, страх, печаль. Слабые улыбки вместо приветствия. Подхожу к ее отцу и жму руку. Здороваюсь с тетей Валей. Мама уже ведет расспросы, поглаживая руку Маришки. Беру стул и сажусь возле кровати.

- А где делают такие операции? - задает очередной вопрос мама.

- Доктор посоветовал клинику Ассута в Израиле, но одна только операция стоит 30 тысяч долларов, и это не считая проживания, реабилитации и повторных анализов. А еще это нужно сделать как можно быстрее, - ее губы начинают дрожать.

Тетя Валя не сдерживает слезы, и Маришка вслед за ней начинает плакать. Моя мама притягивает ее к себе и пытается успокоить, говоря «мы обязательно что-нибудь придумаем». Мне невыносимо на это смотреть. Конечно же, ни у кого из нас нет таких денег на руках, а где достать нужную сумму в короткие сроки – ума не приложу. Мне хочется успокоить ее и заверить, что достанем эти чертовы деньги, но я не могу давать ложную надежду. Это несправедливо по отношению к Маришке. Позволить ей поверить в это, а потом не выполнить обещание – слишком жестоко. Я не могу поступить так с ней.