Предписанное отравление

– Чтобы после убийства пойти и болтать об увольнении горничной, нужны крепкие нервы, – заметил Солт. – И мы все еще не знаем, как яд попал в пузырек.

– Да. Как-то не верится, что убийца миссис Лакланд взял на себя труд подмешать морфий в пузырек только для того, чтобы тут же вылить его обратно. Это бессмыслица. Яд должен быть подмешан заранее, и не знай я, что днем она приняла из этого пузырька безобидное лекарство, я бы предположил, что отрава попала в него за несколько дней до того. То, что яд был в пузырьке, а не в стакане – самая большая загадка из всех, и я считаю, что если мы сможем решить ее, то остальные части картинки тут же встанут на свои места.

– Что-то еще заставило меня вспомнить о мисс Квентин, – невпопад вставил Солт. – По словам Литтлджона, она первой упомянула теорию самоубийства.

– И почему это привлекло ваше внимание?

– Если бы она сама была убийцей, или если бы она знала, что во всем виновна Дженни, разве она не захотела бы подтолкнуть нас к теории о суициде?

– Она могла бы захотеть, что бы вы рассуждали именно так, – улыбнулся Пардо. – У нас осталась еще Эмили Буллен…

– И Карновски, – закончил сержант.

– Сначала разберемся с домашними. Скажите, что вы думаете о компаньонке? – с блеском в глазах спросил инспектор.

Но Солт не попался на удочку.

– У нас есть ее характеристика, – только и ответил он.

– Вы сами написали ее. «Хитрая, истеричная, вредная, но, в общем-то, глуповатая. У нее есть все черты старой девы, которой предстоит столкнуться с эмоциональными и экономическими трудностями».

Солт вздохнул, посмеиваясь над собственным выбором слов, а Пардо продолжил:

– Предположим, что Эмили Буллен убила хозяйку, и какой же мотив мы можем представить? Думаю, в нем смешано и желание денег, и жажда мести за двенадцать лет собачьей жизни.

– Но она сказала, что не знала о том, что унаследует деньги.

– Допустим, что знала или предполагала. Вероятно, она лжет. Нет ничего невероятного в том, что миссис Лакланд сначала могла рассказать ей о наследстве, а после сообщить о том, что перепишет завещание и оставит все деньги доктору. Вот и мотив – случай того же отчаяния, что и у любой из внучек, так как если бы Буллен узнала, что ей достанутся деньги, то в ее положении это было бы очень хорошая перспектива. Увидев, как наследство ускользает от нее, она могла бы обезуметь.

– И у нее были те же возможности убить, что и у девушек, – заметил Солт.

– Да, она могла бы дать хозяйке яд, заглянув к ней после десяти часов, – ответил Пардо. – Но в этом случае она не планировала дать яд самостоятельно. Миссис Лакланд обычно не принимала лекарство ни в десять часов, ни позднее, так что если убийцей была Эмили Буллен, то, подмешав яд в пузырек, она рассчитывала, что во время ее отсутствия одна из внучек даст препарат бабушке. Но вернувшись и обнаружив зелье нетронутым, она сама дала яд хозяйке и вытерла пузырек. Могло быть и так.

– И это объясняет, почему морфий оказался в пузырьке, – добавил Солт. – Убийца не хотел быть тем, кто даст старушке препарат. Это должен был сделать кто-нибудь другой, на кого и упало бы обвинение.

– А тот, кто вытер пузырек, сделал это из-за того, что все пошло не по плану, – продолжил Пардо. – Это значит, что убийца рассчитывал на отпечатки какого-то человека. Но когда вы так рассуждаете, Солт, это выглядит глупо. Пузырек заинтересовал нас только потому, что был вытерт. Иначе перепутанные отпечатки не смогли бы привести ни к чему определенному, ведь в последнее время пузырек трогало множество людей. Как ни верти, а мы заходим в тупик.

– Думаю, – вставил Солт, – про шумы в ночи она выдумала.

– Ну, не знаю. Помните, что старуха обвинила в шуме именно компаньонку? Буллен не умна, так что это замечание кажется мне настоящим. Чтобы придумать такое, нужен более утонченный ум. Потому я и не могу представить Буллен в роли убийцы. У нее нет ни холодной головы, ни сообразительности. Она не смогла бы толком сыграть эту роль. Вы можете себе представить еще какие-либо действия с ее стороны?

Сержант задумался, а затем нерешительно предположил:

– Анонимные письма?

– Да. Она прекрасно к ним подходит. Как раз тот типаж, и она могла написать письмо самой себе, чтобы сбить нас со следа. Вы не заметили ничего странного в ее собственном письме?

– Оно не такое мерзкое, как те, что получил доктор.

– Да, не такое. По этому письму не скажешь, что она имеет хоть какое-нибудь отношение к убийству, максимум, в чем оно обвиняет ее, – в невнимательности к происходящему. Также с ее письмом связано кое-что еще. Оно написано позже, чем письма доктору – чернила совсем свежие. А она говорит, что получила его неделю назад, и при этом не может показать конверт.

– Но если она написала письмо сама себе, то почему бы ей не положить его в конверт и не отправить самой себе?

– И на конверте будет штемпель с датой? Она не слышала вопросов к Дженни и Кэрол по поводу писем, пока не стало слишком поздно отправлять письмо почтой. Почему она писала анонимки? Это все еще загадка. Но чем дольше мы ищем убийцу, тем хуже Эмили Буллен, конечно, если убийство совершила не она. Она знает об этом, что само по себе доводит ее до истерии.

– Последнее письмо к доктору было отправлено из Буллхэма, – задумчиво заметил Солт.

– Да, а Хетти Пэрк живет в Буллхэме. Если Буллен настолько глупа, как я думаю, то она могла попросить Хетти отправить его – чтобы казалось, будто письма написаны не в Минстербридже, а где-то еще. Узнайте, как прошел день служанки. Полагаю, это было во вторник. Также Буллен могла и самостоятельно добраться туда на автобусе.

– Но ее свободный вечер — в среду, – возразил сержант.

– Кроме свободного вечера, у нее мог быть и свободный день. У нее было больше свободы, чем у девушек. В любом случае, выясните это и проверьте показания Буллен насчет миссис Мэкин, к которой та зашла после концерта. Так же и со школой: притворитесь, что уточняете временную шкалу, и расспросите, когда она ушла с концерта. Можете сделать это сегодня днем. А пока все на похоронах, я собираюсь покопаться в их комнатах. Особенно у Буллен.

– Что вы ожидаете найти?

– Возможно, знакомую нам писчую бумагу, – пожал плечами Пардо.

– Если она оставила запасы бумаги, то она просто безумна, – ухмыльнулся Солт. – Но никогда не знаешь. Да, у нас еще остался киноактер. Что с ним?

– У него есть мотив, – нахмурился Пардо. – Брак с Дженни и возможное богатство. Даже если он разделяет предполагаемое неведение внучек о наследстве, он достаточно умудрен жизненным опытом, чтобы понимать: вероятно, впереди его ждут деньги. Я собираюсь связаться с его банком и выяснить его дела. Он выглядит состоявшимся человеком, который ни в чем себе не отказывает, но, вероятно, он наделен типичным артистическим пренебрежением к финансам.

– Как и к морали. Разведен и все такое, – слова сержанта прозвучали так, словно речь шла о постыдной болезни. – Он не прочь прокрасться туда, где его не ждут, но мог ли он прибегнуть к яду?

– От входа без приглашения до убийства долгий путь. Но нам нужно рассмотреть и его кандидатуру. У него была возможность – он сам признался, что подымался в ванную. То, что он не знал, где спальня миссис Лакланд, может быть неправдой. С другой стороны, есть и сильный аргумент в пользу Карновски: разве миссис Лакланд позволила бы незнакомому человека войти к ней в комнату, а тем более дать лекарство? При том, что она легко могла позвонить в колокольчик, позвав на помощь?

– Я бы сказал «нет», – заявил сержант.

– И еще одно, – продолжил Пардо. – По-видимому, Карновски был редким гостем в доме, так что с его стороны было бы глупо устраивать убийство старушки как раз в тот вечер, когда он находился у них.

– Как и со стороны мисс Херншоу, – добавил Солт. – Ей не стоило бы это проворачивать в то время, когда там был ее молодой человек.

– Да. Но нам нужно помнить: возможно, тот вечер был избран из-за того, что старушка на следующий день собиралась увидеться с Ренни. Также нужно узнать: кто точил зуб на доктора? Кто-то попытался бросить на него тень обвинения в убийстве, а также у него из-под носа ушли пятнадцать тысяч фунтов. Для любого человека это стало бы неприятным ударом.