Страница 74 из 320
Тут его родители дружно потупили глаза и стыдливо захихикали, будто по команде. Я растерянно взглянула на Ярослава - что бы это значило? Но он только взглядом намекнул мне - не дергайся, просто сиди и смотри, они тебе сами все выложат.
- Мы были самыми жалкими и бесполезными существами во всем трудовом лагере! - отсмеявшись, заявил Борис Антонович. - Нам совершенно не было места на этом празднике жизни. Мы не хотели петь под гитару у костра, пить вино, картошку собирали из рук вон плохо...
- Все время падали в грязь! - звонко добавила Жанна Павловна.
- Все время! - посмеиваясь, согласился ее супруг. - Над нами все потешались. А мы именно там и нашли друг друга. Жанночка сидела на мешке картошки...
- И читала Ремарка! "На западном фронте без перемен"! Эта картошка и этот лагерь - они были самым настоящим фронтом, где нам приходилось выживать.
- Да, именно эту фразу я и сказал! - увлекшись воспоминаниями, Борис Антонович убрал непослушные пряди волос со лба и тряхнул челкой, совсем как сын. - "Милая девушка, не кажется ли вам, что это колхозное поле - и есть наш фронт? А мы с вами, как поколение Ремарка - безнадежно потеряны для жизни!" - хором произнесли они и, взявшись за руки, опять рассмеялись.
Я бросила на Ярослава очередной растерянный взгляд. Да, его родители были идеальной, но совершенно инопланетной парой. Оставалось только удивляться, как эти два эфемерных существа смогли вырастить ребенка, не забыв его где-нибудь в магазине или случайно не постирав вместе с пеленками.
Теперь я ни капли не удивлялась тому, как Ярославу удалось протолкнуть и басню про Артек, и про свои мифические источники дохода, и о том, как мы с ним на рассвете, взглянув друг другу в глаза, прониклись вечными и возвышенными чувствами.
- Это так прекрасно, так прекрасно, дети, что вас объединяет прежде всего общая идея, одни и те же интересы и цели! И что вы совершенно не похожи на странную современную молодежь, которой только подавай разврат и пошлость, пошлость и разврат! - голосом, полным искреннего восторга, продолжила Жанна Павловна, явно видя в нашей с Ярославом "паре" отголоски своего юношеского чувства. - Когда все забыли о святой, непорочной любви, о стихах, о разговорах...
- Мама, ну что ты такое говоришь? Как это - "все"? Вот мы же - мы не забыли! - в лучших традициях митинга за чистоту и непорочность нравов воскликнул Ярослав, даже приподнимаясь на своем месте, и мне пришлось зажать себе рот рукой, чтобы не засмеяться. - Мы вообще ставим творческое сотрудничество превыше всего! Ведь что такое любовь? Это прежде всего общая идея!
- Да-да, без идеи никуда! - послушно закивала я, почему-то глядя в пол. - На... м-м-м... хорошей идее строится хорошая... семья!
- Да! Вот как супруги Кюри! Сначала соратники, а потом уже муж и жена! Кстати... у нас же дело есть! У нас же проект горит! Нам задавали. В универе. Журналистское расследование на тему коррупции, - Яр подмигнул мне, дав понять, что спектакль окончен, зрители получили желаемое, и можно приступать к главному. - Мы, в общем, пойдем, времени осталось совсем мало. Это - срочно! Это прямо на завтра. Спасибо за чай, мам!
Далее мы тепло распрощались, хозяева дома еще раз заявили о своей радости по поводу нашего знакомства, одарив меня блаженными улыбками и такими нежными взглядами, что мне захотелось побыстрее скрыться за закрытой дверью комнаты новообретенного "жениха".
- Яр, я надеюсь, ты понимаешь, что делаешь, - заявила я ему, как только мы остались вдвоем. - Они же как дети. Радуются, в ладошки хлопают, какие-то планы строят. Ты хоть представляешь, что они нас мысленно уже поженили? Понятное дело, что эти неземные лица так и провоцируют, чтобы наврать им с три короба, но... Мне их даже жалко. Когда ты скажешь им правду, они из своих параллельных миров прямо на землю грохнутся. И им будет очень больно, Яр.
- А кто сказал, что я буду говорить им правду? Хоть когда-нибудь? - беззаботно поинтересовался Яр, включая компьютер и доставая из ящика стола рабочий блокнот. - Я не собираюсь с ними откровенничать. Вообще никогда. Потому в их заоблачной вселенной, Лекс, такого понятия как сын-гомосексуалист не существует. Напрочь. Для них это что-то наподобие "зулусской крокозябры" - сложное ни о чем не говорящее словосочетание, совершенно несовместимое с их идеальным миром. Если бы они даже что-то подслушали, как-то случайно все узнали - они бы просто застыли в недоумении. А потом, уверен, решили бы, что им все показалось. Так что - не парься! Я же тебя по рукам и ногам не связываю нашей "святой любовью" - он насмешливо фыркнул, вспоминая недавние слова матери. - Я им тебя раз продемонстрировал - и все, этого более чем достаточно. Они уже через полгода не смогут вспомнить, когда это было, несколько месяцев назад, или на прошлой неделе. Главное - ты есть! А значит, я спасен на ближайшие пару лет. Ну и, кроме того, теперь ты можешь абсолютно свободно и когда захочешь приходить к нам в гости! У нас вон курсач в этом семестре, будем вдвоем его писать. На компьютере же быстрее работать, чем от руки. Так что все просчитано и учтено, Лекс! Даже наше самое главное дело, - и он заговорщически уставился на меня. - Я тут все-все продумал и придумал. Можешь считать, что он у нас в кармане, твой Марк.
От такой резкой смены темы я едва не подпрыгнула. Все таки, родители Яра оказались до такой степени экзотичными существами, что сумели вытеснить из моей головы даже мысли о том, ради чего мы собрались у него дома.
- И... что у тебя там? - боязливо переспросила я, глядя на записную книжку Ярослава, как на взрывное устройство с заведенным механизмом.