Страница 52 из 320
Мы вчетвером стояли во дворе нашего дома, и каждая секунда тянулась вечность. Казалось, даже Земля замедлила вращение, все живое замерло, и единственное, что я могла сейчас видеть - это глаза Марка, горящие огнем отчаяния и слышать громкий стук нашего с ним общего сердца.
Внезапно я вспомнила, что ровно год назад в это самое время тоже садилась в машину. Я была растеряна, но не так, как сейчас. И автомобиль моей подруги по лагерю вез меня к Марку, а не от него. В тот день я впервые почувствовала себя самостоятельной, взрослой, способной принимать решения и преодолевать препятствия. В тот вечер мы жутко поссорились с Марком. В ту ночь мы окончательно с ним помирились.
Слезы выступили у меня на глазах. Я попыталась представить, что буду делать в этот же день, но уже в следующем году - и не смогла. Быть взрослой оказалось слишком сложно, слишком непредсказуемо.
- Ну что, Лешка, прощайся с братом! - нетерпеливо барабаня пальцами по открытой дверце машины, поторопил меня Виктор Игоревич.
Вот так вот. "Прощайся с братом". Буднично, просто и страшно.
Наверху мы уже попрощались друг с другом, честно и без притворства. Теперь нам предстояло сыграть последний спектакль для родителей.
Я церемонно подала Марку руку:
- Ну что, Марк... Пока. Не скучай без меня.
Он кивнул, сглатывая комок в горле.
- Я буду звонить...
Опять кивок с его стороны.
- И... напиши мне... ну... в Киев... - мой голос начал предательски дрожать, и я запнулась, понимая, не могу больше играть, просто не могу. А Марк смотрел на меня взглядом, исполненным боли, и я сердцем чувствовала его призыв: "Не уходи!".
- Так, дети, все, - вмешалась Валентина Михайловна. - Алеша, садись в машину, иначе мы опоздаем. Марк, запрешь за нами ворота.
Действительно все. Я развернулась и пошла к машине, считая каждый шаг, который давался очень тяжело. Воздух будто бы сгустился вокруг меня, двигаться приходилось как в воде, преодолевая плотное препятствие. Я больше не могла ничего видеть, настоящее перестало существовать. И пока моя физическая оболочка медленно брела к автомобилю, душа вдруг попала в воронку времени, и ее понесло назад.
За полминуты я вновь пережила выпускной, прошлое лето с его приключениями, период взросления, когда мы учились жить по новым правилам, а потом - нырнула в детство с его беззаботностью и уверенностью в том, что в мире все просто и легко. Мы снова были с Марком на море, сидели в нашем номере на огромной кровати и рассказывали друг другу страшные истории, а после - бежали к пляжу наперегонки. Дальше я переместилась в то время, когда только начала жить у Казариных - пара ярких вспышек воспоминаний - и вот я еще младше, мерзну у ворот приюта с термосом горячего чая в руках, мы с Марком никак не можем разойтись по домам. И, в конце концов, я в бантах и белом фартуке стою перед огромной белой дверью классной комнаты, куда мне предстоит войти впервые, навстречу солнечному свету и самому важному человеку в моей жизни.
Опять я видела настороженные, чужие лица одноклассников, и никто из целого коллектива не хотел принимать меня к себе, в слезах я садилась "на галерку", и жгучие капельки-кляксы капали на парту. И снова передо мной появлялось сладкое утешение, небольшая шоколадная конфета, и я слышала сердитый, немного хрипловатый мальчишеский голос:
- Ну, вот еще. Вздумала реветь из-за дураков.
Мир вокруг вдруг вспыхнул ярким светом, и я больше ничего не могла видеть, кроме глаз, похожих на бездну - огромных, черных, невероятно глубоких, в которых можно было раствориться и утонуть навсегда.
Я обернулась. Эти же глаза смотрели на меня из сегодняшнего дня, так же обжигая. В их глубине читалось столько боли, столько невыносимой тоски, что остатки самообладания вконец изменили мне. Я резко развернулась у самых дверей автомобиля и побежала назад к Марку, стоявшему у ворот. Забыв о том, что все смотрят на нас - чета Казариных поблизости и вся улица соседей из окон - мы налетели друг на друга подобно Сцилле и Харибде, двум скалам-противникам из древнегреческой легенды. Я прыгнула в объятия Марка, движимая лишь одним желанием - еще раз покрепче обнять его, он подхватил меня на руки, закружил и осыпал совершенно недружескими и неродственными поцелуями.
Земля, остановившаяся несколько минут назад, ускорила свое вращение до совершенной карусели, в ушах у меня гудело и звенело, я не видела, не слышала ничего, кроме голоса Марка, повторявшего:
- Останься! Останься сейчас! Еще не поздно - не уезжай!
Наши сердца рвались навстречу, желая вновь слиться в одно целое, кровь стучала в висках, оглушая до полуобморочного состояния, мироздание угрожающе шаталось, рискуя не выдержать и обрушиться.
Но оно выстояло. И пришлось вновь брать в расчет его заявки.
Я уезжаю сейчас. Марк уезжает завтра.
Мы смотрели друг на друга немного заторможено, будто после резкого пробуждения. Марк медленно разжал руки, опуская меня на землю. Я тоже молча расцепила объятия с четким пониманием, что именно сейчас, в эту секунду обязана идти к машине, и ехать на вокзал. Игры и противостояния кончились. Начиналась настоящая взрослая жизнь.
- Все будет хорошо... - пытаясь улыбнуться, прошептала я.
Марк ничего не ответил, лишь резко отвернулся, пытаясь скрыть лицо от Валентины Михайловны и Виктора Игоревича, застывших на своих местах в нелепых позах.
Я спокойно прошла мимо них и нырнула, наконец, в салон автомобиля.
- Садитесь. Нам пора! - поторопила я супругов, которые будто потеряли связь с реальностью и находились в состоянии аффекта. Приблизительно в таком же безмолвном ужасе, подозревала я, пребывает сейчас и добрая половина наших соседей. Ну, ничего. Им будет о чем поговорить после нашего с Марком отъезда.