Страница 47 из 320
Время шло, ответа все не было и не было, ни письма по почте, ни телефонного звонка. И постепенно я сама себя убедила, что вот и оно - решение проблемы. Программу я завалила. Ну, кто я, собственно, такая, чтобы надеяться войти даже в тройку сильнейших? Теперь вопрос выбора между самореализацией и любовью был снят. Не было больше никакой дилеммы, никакой раздвоенности интересов. Жизнь сама сложила за меня эту головоломку, сняв необходимость разломать сердце на две половины и решить, какая из них мне совершенно не нужна. Недавнее неуемное желание показать себя наилучшим образом в конкурсе сменилось странной умиротворенностью и уверенностью в том, что так лучше. Мое будущее было определено: как только я войду в дозволенный законом возраст, мы с Марком поженимся и проживем всю жизнь в любви и согласии.
А потом, в последнюю неделю апреля, идиллическое спокойствие разлетелось на осколки в течение получаса. Сначала раздался тот самый, уже нежеланный телефонный звонок из Киева, причем трубку поднял Виктор Игоревич. А через несколько минут возвратившийся с пробежки Марк принес большой конверт и с бледным лицом отдал мне его в прихожей прямо в руки.
Все происходило, как в дешевых мелодрамах или книгах, написанных на скорую руку слезливыми девицами — ведь только там, а не в реальной жизни случаются такие нелепые совпадения. В то время как Марк вручал мне не предвещающую ничего хорошего почту, Виктор Игоревич радостно хохотал на втором этаже.
- Да вы что! Моя девочка? Моя маленькая Алешка!? Вы шутите? Нет, не шутите?! Ну, тогда - это победа! Наша победа! Я... я конечно же передам! Да! Я отец, и меня можете поздравить!
- Алеша. Ты можешь объяснить, что все это значит? - неестественно спокойным голосом переспросил Марк, хотя ситуация и так была ясна до предела.
Дрожащими руками я достала из разорванного конверта красивейший диплом и сопроводительное письмо специальной комиссии. Черт. Это действительно было слишком.
Я выиграла программу, бесплатное обучение на престижном факультете и солидный денежный грант в придачу. Теперь я могла полностью обеспечить себя и свою жизнь в другом городе, по крайней мере, на первых порах. У меня не хватало сил дышать от волнения и ужаса. Зачем? Зачем жизни понадобилось так жестоко искушать меня?
Есть люди, годами грезящие о несбыточном. Они никогда не получают желаемого, но мысль о том, "как бы все могло быть хорошо, если бы..." согревает их в момент самых жестоких разочарований. И одно из сильнейших испытаний для человека - получить всё и сразу. Это слишком тяжело для взрослого, не говоря уже о подростке, едва вступившем во взрослую жизнь.
- Вот значит как, - проговорил Марк, пристально глядя на диплом, который я неуклюже вертела в руках. - Я все понял. Значит, такой выбор ты сделала, - и, резко развернувшись, направился к лестнице, ведущей на второй этаж. По пути он столкнулся с Виктором Игоревичем, который с громкими криками несся мне на встречу.
- Ну что, шалопай! Поздравь сестру! Вот у нас в доме уже и студентка появилась!
Марк отшатнулся от этих слов, как от пощечины. Потом обернулся и посмотрел на меня с верхней ступеньки ледяным, пробирающим до дрожи взглядом.
- Поздравляю.
- Лешка! Ну что! Говорил я тебе! Говорил! Да прекрати ты реветь, дурочка! Валя! Иди сюда! Наша дочь уже студентка! И...эй, ты что? Ты это... прекращай... Валенька, и успокоительное какое-нибудь возьми, у нее, по-моему, истерика!
Дальше начались дни, полные суеты и безумия. Новость о том, что я без экзаменов поступила в престижнейший университет страны, мгновенно облетела все окрестности. В школе мне не давали прохода и поздравляли на каждом шагу. Рядом внезапно возникло множество малознакомых людей, каждый из которых хотел прильнуть, обнять, объясниться в дружбе и сказать, что всегда в меня верил. Чаще всего я не имела понятия, кто эти люди и зачем они в меня верили, если мы друг другу - никто. Единственный человек, который в меня действительно верил и во всем поддерживал, прекратил со мной всякое общение.
Наш домашний телефон разрывался от звонков коллег Виктора Игоревича, приятельниц Валентины Михайловны, моих друзей из приюта, Петра Степановича и старых воспитательниц, и они были единственными, кого я была рада слышать в это ужасное время. Впервые за последние два года я выкроила время, чтобы забежать в детский дом, заливаясь краской стыда из-за того, что совсем забыла о своей первой, настоящей семье.
Как только я попала в родные стены, на меня нахлынули воспоминания безмятежного детства, когда главной проблемой выбора было «Какую книгу почитать и во что сыграть - в прятки или в казаков-разбойников?». Мои ровесники уже два года жили самостоятельной жизнью, разлетевшись после девятого класса по техникумам и училищам. В коридорах меня встречали чужие лица нового поколения детей.
Все было таким родным и непривычным одновременно. Вот моя старая комната, населенная незнакомыми воспитанниками. Вот моя кровать, на которой спит уже другая девочка. Вот подоконник, свесившись с которого, я так часто болтала с Марком, прятавшимся в саду от воспитателей - тогда он еще не мог оставаться у нас после восьми вечера, а домой ему уходить, как всегда, не хотелось.
Все такое же - и не такое. И Марка рядом больше нет. С того самого дня мы не обменялись с ним и словом. Он продолжал игнорировать меня, я же не находила в себе сил и желания объясняться или оправдываться.
Я плакала, не в силах остановить грядущие перемены и замедлить бег беспощадного времени. Все течет, все меняется - таков был один из самых жестоких законов жизни.