Страница 31 из 320
Отношения между Марком и Гошкой со времен младших классов не потеплели ни на йоту. Не проходило и года, чтобы они не сцепились где-нибудь в школьных коридорах, их не разняли учителя, причем Гошка после этого демонстрировал такое виноватое и лучащееся озорным раскаянием лицо, что никто и не сомневался – вся вина лежит на этом грубияне и откровенно неприятном типе Казарине-младшем.
Все бы, может, и закончилось благополучно - Марк с Гошкой намяли бы друг другу бока еще пару раз, выпустились из школы, да и разошлись каждый своей дорогой, если бы в одно солнечное весеннее утро Марк не услышал, как Гошка вслух комментирует мои физические достоинства и - куда уж без этого - недостатки.
Мы только вошли в классную комнату, как до наших ушей донесся голос Гошки, подробно рассказывающего своим друзьям-одноклассникам, что да как он сделал бы со мной, будь у меня побольше зад и поменьше веснушек.
Я даже не успела как следует испугаться, когда поняла, что сейчас случится что-то из ряд вон выходящее. Если бы Марк сразу же бросился на обидчика, я бы так не волновалась, в конце концов, именно на такую реакцию Гошкин спектакль и был рассчитан. Но он, не отпуская моей руки, спокойно дошел до нашего места, потом повернулся к Гошке и пару секунд пристально смотрел прямо на него, будто бы прикидывая в уме, как именно с ним следует поступить.
Гошка в свою очередь не сводил глаз с Марка и счастливо улыбался. Видимо, в тот момент он понял одну из истин взрослой жизни - ахиллесовой пятой даже самого непоколебимого человека всегда являются его родные и близкие. И если бить именно по ним, можно причинить наибольшую боль.
- Ой, а вы уже пришли. А мы здесь так... по-дружески болтаем, - протянул он медовым голосом.
Марк начал снимать стулья с парты.
- Отойдите от него, - только и сказал он, параллельно отодвигая меня назад, подальше к стене.
Гошкины слушатели послушно попятились, уже знакомые с особенностями характера Марка.
- Ой-ой-ой! И что же сейчас будет? Ты дашь мне в морду? Как я же боюсь, я же никогда в жи....
Не произнося больше ни слова, Марк снял второй стул с парты и, выйдя в проход между рядами, одним сильным и точным движением швырнул его четко по диагонали, в сторону Гошки.
Все находящиеся в классе охнули, как один человек, Гошка совершенно не по-мужски, протяжно завизжал, а увесистый стул с железными ножками как-то непривычно легко, словно забыв о законах земного притяжения, просвистел в паре сантиметров от Гошкиного носа. С оглушительным звоном разбив стекло, предмет школьной мебели вылетел прямиком в окно и рухнул вниз на школьный двор. По иронии судьбы в это самое время внизу директор встречал машину с важными гостями из городского отдела образования, приехавшими в наше образцовое заведение даже не с проверкой, а просто так, в гости, чтобы насладиться ее эталонностью.
Фейерверк из осколков стекол, а так же громоздкого стула, вылетевшего из окна третьего этажа и вдребезги разбившегося об асфальт, стал наиболее нетрадиционным приветствием важных чиновников за все время их работы. После такого экзерсиса они просто не смогли оценить по достоинству ни прекрасное состояние классных комнат, ни специальной, оборудованной компьютерами аудитории, ни наличие красной икры в столовой, ни громогласные стенания главы заведения "Да что же это, Господи... Да я же не знал!"
Марка надумали исключать из школы. Перед этим его, конечно же, вызвали в кабинет к директору, который пытался броситься на виновника катастрофы с криками: "Ты всё специально подстроил, и я тебя за это убью!"
Даже вмешательство в дело великого и могучего Виктора Игоревича не смогло сразу уладить ситуацию. Скандал разгорелся нешуточный, но на удивление, в этот раз отец стал на сторону сына. Марк, конечно же, не захотел объяснять, в чем дело, просто коротко бросил "Он заслужил". Пришлось вмешаться мне и тайно, но очень красноречиво, расписать героизм Марка в борьбе за мою поруганную честь.
Виктор Игоревич был возмущен. Возмущен тем, что Марк сразу же, вслед за стулом не вышвырнул в окно и Гошку, и даже собрался довершить дело, но я рационально остудила его пыл. Гошка явно не стоил всех этих жертв, а его позорный девчачий визг слышал весь класс. Так что теперь от его репутации первого хулигана остались жалкие лохмотья, а это было для него страшнее полета с третьего этажа.
- Я горжусь тобой, сын! - важно заявил Виктор Игоревич за завтраком. - Защищать своих, любыми способами - это призвание настоящего мужчины! И я рад, что ты вырос именно таким, как я! Настоящим мужиком!
По тому, как болезненно поморщился Марк, было понятно, что похвала отца скорее покоробила, нежели вдохновила его. Тем более, что очень скоро Виктору Игоревичу пришлось перейти к доказательству искренности своей поддержки не словами, а делом.
Тем дождливым весенним вечером мы лежали, обнявшись, в комнате Марка и слышали, как бегая по дому, бушует Виктор Игоревич.
- Как это ты ничего не можешь сделать! А мне плевать на твое «не могу»! Я для тебя всегда всё делал, даже через «не могу»! И не забывай, память у меня хорошая! - сердито кричал он в трубку радиотелефона, с расчетом на то, что мы обязательно услышим и оценим масштаб его великодушия.