Страница 227 из 320
По негласной договоренности мы предпочли не возвращаться к тому, что случилось в новогоднюю ночь. И, в то же время, оба понимали, что каждый уже сделал для себя выводы, которые будут предъявлены, словно козырь из рукава, в момент очередного спора. В том, что рано или поздно так случится, я уже не сомневалась.
Но пока мы решили не беспокоиться об этом. Кажется, моя привычка откладывать проблемы на завтра повлияла и на Марка – и теперь он просто наслаждался каждым днем. Я же, пользуясь его непривычной сговорчивостью, хотела показать ему побольше той жизни, которой он был лишен в своем угрюмом студенчестве и не имел ни шансов, ни времени узнать на работе.
Мы завтракали и обедали в уютных ресторанчиках, оформленных в самых необычных стилях – от ресторана-подводной лодки, до ресторана-старой квартиры, где, веселясь и рассматривая старые журналы, вспоминали наше советское детство. Я провела Марка по загадочным улочкам старого Киева – и все ради того, чтобы сломать стену отчуждения между любимым городом и любимым человеком. В столице к тому времени началась новая волна реставрации - многие дворы после ремонта закрывались на кодовые замки, и я, боясь не успеть показать все, что знаю, спешила и старалась изо всех сил.
Часто во время прогулок я хватала Марка за рукав и с видом заговорщика тянула в случайный дворик или подъезд, таинственно скрипящий деревянными лестницами. Вместе, держась за руки, или наперегонки мы взбегали на самый верхний этаж, после чего забирались на открытый чердак и с высоты птичьего полета любовались зимним Киевом, похожим на волшебное королевство из детской сказки. В такие минуты мы просто молчали, не выпуская друг друга из объятий, и я точно знала, что Марк думает о том же, что и я – вот бы все исчезло, и во всем мире остались только я, он и этот заснеженный город.
По дороге вниз мы останавливались на непривычно широких лестничных площадках, и, поддавшись очарованию старины, подолгу рассматривали трещины в стенах, выцветшую краску, каждый новый слой которой будто пытался затереть следы прежних времен. Еще одним любимым нашим занятием было подслушивание звуков, доносящихся из-за закрытых дверей квартир. Постепенно приглушенный шум, едва уловимые шаги жильцов начинали казаться мне эхом давно ушедших дней, голосами из прошлого – они манили и притягивали, звали за собой в темноту, за тонкую грань, за которой начиналась вечность. Не в силах противостоять этому странному зову, я вздрагивала и крепче сжимала ладонь Марка. Он же, давно привыкнув ко моим необъяснимым мистическим страхам, только привлекал меня к себе, покрепче запахивал в свое пальто и целовал так, что земля качалась под ногами. И я чувствовала, что оживаю, тепло вновь разливается по венам, а холодные тени прошлого медленно отступают в темноту, из которой пришли.
Вечером, уставшие и счастливые, мы возвращались домой, и я каждый раз удивлялась, до чего эта квартира, пустая и неприветливая без Марка, преображалась с его появлением. Музыка звучала по-другому - не угнетающе, словно в огромном пустом зале, а вкрадчиво и уютно, ароматы кофе и ужина кружили голову, мягкий ковер скрадывал шаги, и стены замыкали наш мир, за окнами которого до утра падал снег, а мы жили только друг для друга.
В этот раз я боялась заводить разговор о том, как хочу, чтобы так было всегда, чтобы Марк никуда не уезжал, и мы, наконец, забыли о привычке испуганно озираться на календари. Наверное, я понимала, что в ответ он просто предложит послать к черту весь этот богемный мир, с которым он мирился только из любви ко мне. Ведь им, по его мнению, даже жертвовать не пришлось бы. Ну кому придет в голову жертвовать добровольным безумием? От него можно только излечиться, причем, охотно и с радостью.
Поэтому я ничего не говорила, просыпаясь каждое утро со смешанным чувством счастья и горечи. Ведь новый день нес с собой не только новое счастье, но и приближал к черте, за которой снова начнется раздельная жизнь. И мы опять окажемся разделенными километрами, которые отнимут у нас возможность касаться и чувствовать друг друга, и никакие телефонные звонки или долгие разговоры не смогут заменить этого.
Но, как оказалось, Марк больше не собирался мириться с подобным положением дел. Об этом я узнала за пару дней до окончания отпуска, когда все же не выдержала и расплакалась от того, что наша новогодняя сказка так быстро закончилась.
- Ну что ты, Алеша, - все повторял он, не выпуская мое лицо из своих ладоней и утирая слезы, которые в два ручья катились по щекам. – Не плачь, не надо. У тебя нет причин расстраиваться.
- Конечно же, нет! - неискренне согласилась я, едва сдерживаясь, чтобы не разреветься громко и по-детски отчаянно. - Ты уезжаешь завтра, а у меня нет причин расстраиваться! Я, наверное, должна радоваться, что снова останусь одна, и ты бросишь меня здесь. А я не хочу, чтобы так было! Не хочу, чтоб ты уезжал! Хочу, чтобы ты остался!
На долю секунды я сама опешила от этих неожиданных обвинений, но Марку, казалось, все было нипочем. Он предпочел отреагировать с мягкой снисходительностью взрослого, объясняющего ребенку, почему нельзя достать луну с неба прямо сейчас.
- Я повторяю – у тебя не причин расстраиваться. В понедельник ты выйдешь на работу - сама же говорила, что у вас после праздников дел невпроворот. Плюс эти твои писательские мероприятия... - Марк сделал ироничную паузу, явно подчеркивая свое отношение к моим новым знакомым. – Снова будешь крутиться всю неделю, как белка в колесе. И даже не заметишь, как она пролетит. Ну, что ты смотришь? Или я не прав?