Страница 123 из 320
- Со школы, пап, со школы. С выпускного класса, - выразительным взглядом предупреждая, что с родителями лучше не спорить, вмешался в разговор Ярослав. - Так что чувства наши, как это говорится...
- Истинны! - понимая, насколько тяжело в этот раз ему дается вольный полет фантазии, подсказала я. - И проверены временем. И можете даже не сомневаться...
На этом месте Жанна Павловна и Борис Антонович, вдруг, словно сговорившись, дружно зашикали на меня, бурно жестикулируя и всем своим видом выказывая смущение по поводу русла, в которое свернул наш разговор.
- Что вы, Алешенька, что вы! - прикладывая ладонь к груди, горячо заговорила хозяйка дома. - В вас мы никогда не сомневались! Даже и мыслей таких не было! Мы, наоборот, всегда радовались, что нашему Ярчику так повезло с девушкой, ведь он вам по-настоящему дорог, это видно, даже по глазам читается! Материнское сердце, знаете, всегда чувствует фальшь в отношении ребенка. Вы любите моего сына - в этом я не сомневаюсь. И поэтому мы так любим вас. Вы же не чужой и родной в нашей семье человек. И мы с Боренькой очень-очень рады, что в новом году у вас с Ярославом начинается новая жизнь! Пусть она будет счастливой! А наше родительское благословение... - Жанна Павловна смущенно покраснела, слегка устыдившись такой старомодной фразы. - Мы даем его вам от чистого сердца!
Я подняла свой бокал с шампанским, чувствуя, что отношусь к пожеланию матери Ярослава с гораздо большей серьезностью, чем обычно.
Немного счастья в новой жизни нам точно не помешало бы.
Спустя несколько часов после наступления Нового Года мы с Яром, с его немногочисленными вещами, легко поместившимися в багажник такси, и коробками подарков от родителей уехали в нашу квартиру.
На новом месте Ярослав освоился очень быстро. Ни его, ни меня не смущало то, что квартирка маленькая и делить нам придется одну комнату - в быту Ярослав был непритязателен и его присутствие почти не ощущалось. Разве что сразу, довольно решительно, несмотря на мои протесты, он отделил себе посуду и всегда ставил ее отдельно от моей, а зубные щетки, расчески и другие предметы личного обихода - просто-напросто прятал. Я понимала, что это не от подозрений в том, что я буду на них тайно посягать, просто, таким образом Ярослав пытался лишний раз подстраховаться.
К счастью, это были единственные признаки того, что он считает себя источником скрытой опасности. В остальном же мне удалось добиться своего - мы больше не трогали тему ВИЧ и того, сколько лет можно прожить с этим диагнозом. Зато мы говорили обо всем, очень много, часто до утра. Сидя на кухне или уже перебравшись в нашу единственную комнату, пожелав друг другу спокойной ночи, мы все равно продолжали болтать, закутавшись в одеяла каждый на своем диване и засыпая посреди разговора, что давало нам новый повод для шуток утром.
В эти праздничные зимние дни я старалась почаще бывать дома, рядом с Ярославом, не тратя времени ни на что другое. Отлучаясь в университет только на консультации и экзамены, которые сдавала очень легко, без привычного волнения и лихорадки, я не смогла оценить по достоинству даже отличные отметки за сессию, которые гарантировали мне повышенную стипендию в следующем семестре. И даже громкие похвалы Вадима Робертовича, которые он выдал при всей аудитории, записывая в мою зачетку наивысший балл, уточнив, что это всего лишь третья и, возможно, последняя пятерка за всю его преподавательскую практику, вызвали у меня лишь показной, неискренний восторг.
Мыслями в то самое время я была далеко - дома, на нашей кухне, рядом с Ярославом.
Поэтому, когда экзаменационная пора закончилась, наступили каникулы, и необходимость бегать в универ пропала, я, наконец, выдохнула с облегчением. В ближайшие несколько недель меня никто не собирался терзать и беспокоить. Даже мой неугомонный учитель по старой привычке снова уезжал на юг в горы. Ведь только там, по его твердому убеждению, можно было по-настоящему расслабиться и отдохнуть душой.
- Эх, птичка, ничего ты не понимаешь! - заявил Вадим Робертович во время нашей последней встречи, по-хозяйски оглядывая свой опустевший стол на кафедре. - Опять остаешься мариноваться в городе с его пробками и толпами придурков на улицах. Ну, и что ты будешь делать в Киеве? Толкаться возле главной елки среди понаехавших туристов и пьяных Дедов Морозов? Вот рванула бы со мной в Крым - там такое небо, Алексия! Уж до чего я чурбан, но и на меня, бывает, находит это блаженное помутнение мозгов - хочется просто стоять на месте, смотреть на красоту вокруг, открыть рот и пускать слюни. Совсем как ты! - не удержался он и громко засмеялся, - А горы, птичка! Ты хотя бы знаешь, что это такое? Лучше гор могут быть только горы - слыхала поговорку? Так вот, это чистая правда, любой скалолаз подтвердит!
- Да нет, Вадим Робертович, спасибо. Это, конечно неожиданно и очень здорово, но я... Мне неудобно как-то, - растерянно пробормотала я. - Мне сейчас не до отдыха. Я лучше останусь здесь и буду думать... Над идеей романа буду думать. Я не могу вот так взять и бросить все, когда у меня... ну, в общем, такой вопрос не решен.
Замолчав на несколько минут, Вадим Робертович уставился на меня таким тяжелым и испытывающим взглядом, что, казалось, он пытается просветить мой мозг и выведать все, что скрывается в закоулках подсознания.
- Ну, хорошо, птичка. Хорошо. Не могу сказать, что понял тебя. Если бы мне в бытность студентом предложили уехать на юг, где настоящая жизнь, а не это сопливое прозябание, я бы тут же все бросил к чертям. Но ты же у нас натура тонкая и со странностями - поэтому не смею мешать. Только смотри, чтобы к моему возвращению тема была готова. Потому что я вернусь и спрошу. А заодно покажу такие фотографии, что тебя от зависти перекосит за сегодняшнее идиотское решение. Так что давай, брысь отсюда, пошла-пошла! Иди, работай! Спускай каникулы коту под хвост - это твой заслуженный отдых, имеешь полное право его просадить на туман, слякоть и сироп от кашля! Бывай здорова, Алексия! Вот же зануда, мать твою... - уже в коридоре донеслись до меня слова учителя, деликатности которого хватило, как всегда, ненадолго.