Страница 7 из 28
Британские острова полностью слились со Скандинавским полуостровом — большая часть Северного моря была занята сушей, как Белое и Балтийское моря, а также Ла-Манш и Бискайский залив.
Сама Скандинавия имела гораздо большие размеры и более причудливую форму, чем в наши дни. Узкий «хвост» мыса отходил от нее, простираясь на северо-восток.
Заинтересованный, я проследовал взглядом вдоль этого «хвоста», затем еще больше уменьшил масштаб, еще больше. Пока не заметил к северу от Евразии побережье другого континента, а может, большого острова. Там, где, если верить географам да полярным экспедициям, лишь океан, Северный Ледовитый, да бродят белые медведи. Ну, еще нефть вроде бы есть.
Другой континент — за полярным кругом?! И откуда он мог там взяться? Точнее, куда делся спустя невесть сколько тысяч лет?
Вот тоже хороший вопрос. Сколько ж времени должно пройти, чтобы один континент успел провалиться в тартарары, а другой изменил форму до такой степени? Я, хоть не геолог и не географ, но знаю, что даже тысячелетиями здесь не обойтись — при таких процессах счет времени идет на миллионы лет.
Неужели человечество древнее, чем принято думать? Причем именно наш вид «человек разумный», а не древние приматы, едва с деревьев слезшие?
А может, тут постарался какой-нибудь катаклизм планетарного масштаба? Что ж, если это так, то я бы тем более предпочел оказаться подальше от этой странной эпохи.
Казалось бы, удивить меня было уже нечем. Но казалось напрасно. Потому что… хоть я поздновато сел перед экраном, где карты отображались, но траекторию нашего пути просчитать смог в обе стороны. Просто по углу, под которым двигалась «тарелка». Исходя из того, что кратчайший (то есть наиболее рациональный путь) — по прямой. И хозяева «тарелки» с таинственного острова это тоже признают и понимают.
Так вот, судя по углу и направлению, выходило, что забрали «тарелку» с нами внутри не абы откуда, а с того, ныне отсутствующего континента к северу от Евразии.
К северу, Карл! Расположенного даже не за полярным кругом, а у самого полюса. Только вот почему-то ничего, с чем обычно сталкиваются в своих экспедициях полярники, я в том краю не заметил. Ни скопищ льда, ни белых медведей. Ни, тем более, морозов, от которых мы бы с Валей быстро бы дали дуба. В наших летних прикидах-то.
Да, прохладно там было слегка, даже летом. Но не более. Климат вполне себе соответствовал умеренному поясу. Пусть даже северной его части, где леса в большинстве своем хвойные.
И как прикажете это понимать? В пору было вспомнить Кэрролловскую Алису с ее сакраментальным «все чудесатей и чудесатей». Потому что неувязку между климатом и географией даже геологическими процессами, миллионами лет длящимися, было не объяснить. Мне, во всяком случае.
После такого я, уже ближе к концу пути, совершенно спокойно воспринял такую мелочь, как отсутствие Средиземного моря. Черное море никуда не делось, правда, называть его в эту эпоху правильнее было озером — подобно Каспию. Вот только размером оно было больше Каспийского и Черного морей двадцать первого века, вместе взятых.
Гигантский водоем простирался с юга на север аж до территории нынешней Белоруссии. В наши дни от большей его части осталась разве что река Днепр с притоками. Зато в эпоху, в которой мы застряли, то место реально могла перелететь разве что редкая птица. Очень-очень редкая.
Африканский континент слипался с Европой. Но сам оказался заметно меньше, чем в мое время — чуть ли не вдвое. Без мыса Доброй Надежды. И обрывавшийся южнее нынешних Габона и Конго.
Но главный географический сюрприз ждал меня в Атлантическом океане. Большой, примерно с Британию, остров примерно к западу от Пиренеев и Гибралтар. Туда-то мы и держали курс, если мои оценки траектории полета были верны.
— Ё-мое! — проговорил я, — так вот ты какой… остров на полуденном пути!
Конечно, строго говоря, путь не полуденный — остров располагался к юго-западу, а не ровно к югу от того места, откуда жители острова забрали свою «тарелку» с нами внутри. Но колдунье, о нем нас предостерегавшей, подобную географическую неточность можно было и простить. Куда ей за точностью гоняться. Без карт, компаса и даже школьного образования.
— Атлантида, — меж тем подала голос присутствовавшая на тот момент в рубке Валя, подойдя ко мне и заглядывая через плечо на экран с картой.
— Чего? — не понял я.
— Твой любимый «остров на полуденном пути» обычно называют Атлантидой, — медленно, с расстановкой отчеканила девушка.
А затем добавила несколько раздраженно:
— Блин! Я думала, ты и сам догадался. Расположен остров в Атлантическом океане. Столица называется Посейдонис. И как, по-твоему, он должен называться? Я понимаю, что ты Дуралекс, но не до такой же степени.
— Ну уж, простите, — не удержался от ерничества я, — привык, знаете ли, считать Атлантиду мифом. Как, собственно, большинство серьезных ученых. Да что там, даже древние греки относились к Атлантиде как к чему-то гипотетическому и легендарному. Ты бы еще кентавров с минотаврами надеялась в прошлом встретить.
— Ну, вот он, твой «миф», — хмыкнула Валя, — приближаемся к нему полным ходом. И надеюсь, что посадочная площадка окажется настоящей, а не мифической. А то костей не соберем.
И чем крыть такой довод? Факт-то был, что называется налицо.
Валя же не преминула закрепить в нашем товарищеском матче по интеллектуальному превосходству хоть небольшой, но успех.
— А насчет кентавров-минотавров, дорогой Дуралекс, — были ее слова, — скажу тебе так. Дыма без огня не бывает. Вот, скажем, встретили древние греки кочевников, которые с лошадей не слезают. И издали… ну или в сумерках, когда света не хватает, эти кочевники вполне могли показаться со своими лошадьми единым целым. Голова и руки человеческие, ноги и туловища лошадиные. Так же и с минотаврами. За них вполне могли принять каких-нибудь варваров — диких, косматых и могучих. А главное, в рогатых шлемах.
«Как и за Змея Горыныча — летательный аппарат с кучей пусковых установок для реактивных снарядов», — мысленно добавил к сказанному ею я, пожав плечами.
Что-то в Валиных рассуждениях действительно было. Правда, дело не только в искаженном зрительном восприятии — от недостатка света или по другой причине. Не стоило забывать и эффект «испорченного телефона», ибо предания, сказания и легенды передавались, как правило, устно.
В любом случае, спорить и здесь я не стал. Пусть считает себя умнее, если хочет.
Вот только… не все ли равно, кто умней, если оба мы — пленники.
5
Наружные камеры «тарелки» передавали панораму величественного мегаполиса, просто-таки города будущего, рядом с которым наши города выглядят примитивно и простовато.
Всюду, насколько хватало глаз, высились, сверкая стеклами на солнце, небоскребы. Форму они имели своеобразную: не напоминали башни и уж точно не были примитивными коробками и гигантскими бетонными штырями, из земли торчащими.
Нет, каждое сооружение имело вид ступенчатой пирамиды, чем напоминало храмы древних майя или месопотамские зиккураты. Точнее, это зиккураты и пирамиды майя были грубым (на уровне культа карго) подражанием архитектуре атлантов.
Между небоскребами-пирамидами носились туда-сюда летательные аппараты, многочисленностью своей напоминавшие стаи гнуса. Встречались среди них и «летающие тарелки». Хотя чаще на глаза попадались устройства более мелкие, юркие и остроносые как лисья мордочка.
На террасах пирамид были разбиты скверики и газончики. Взявшись за руки, там прогуливались влюбленные пары. Носились дети, то друг за дружкою гоняясь, то удирая от взрослых.
Когда захваченная нами «тарелка», пролетая, оказывалась вблизи того или иного здания, некоторые из прогуливавшихся горожан принимались зачем-то махать руками. Интересно, знали ли они, что это не их сограждане, вполне добропорядочные, летят. Но арестанты и опасные преступники, имевшие гнусность вступиться за каких-то дикарей? Вряд ли.