Страница 16 из 28
Путь по лабиринту серых коридоров закончился в небольшой, опять-таки серой комнатке без окон и мебели. Там конвоиры велели Вале снять всю одежду — прямо у них на глазах. И идти в душ.
Надо ли говорить, что душевая кабинка была прозрачной, так что пребывание в ней девушки стало для пары стражей продолжением бесплатного шоу.
Валя торопливо ополоснулась, буквально чувствуя на коже липкие похотливые взгляды конвоиров. И на этом фоне даже не заметив, что вода в душе была чуть тепленькой.
Когда Валя вышла, один из стражей бросил ей ком тряпья, оказавшийся кофтой и штанами наподобие детской пижамы. Ткань, правда, была грубой — ни один ребенок не захотел бы такую носить. И надевалась на мокрое тело с трудом. Валя торопилась и нервничала, натягивая штаны и кофту под издевательские хохотки конвоиров.
Один еще сказал что-то, окликнув девушку. Но поскольку ЛНМ тоже пришлось снять, Валя не поняла, что. Хотя догадывалась, что это могло быть предложением помочь, шутливым и издевательским. Или таким же комплиментом, что, учитывая Валино положение, ничуть ее не радовало.
«Ладно-ладно, — думала она мстительно, — когда Алик придет, не так весело вам будет». Что мог сделать в одиночку Финистов, даже явившись сюда, Валя не представляла. Но женское чутье, с формальной логикой не всегда ладившее, подсказывало ей: что-нибудь Алик обязательно придумает. Не мог не найти выхода даже из этой передряги. Да и обещал, в конце концов.
Кое-как девушка сладила со своим новым одеянием, и снова ее поведи через лабиринт коридоров. Потому был спуск на лифте… глубоко-глубоко, судя по продолжительности. Чуть ли не до адских глубин.
Место, на которое привез лифт, преисподней, правда, еще не было. Но находилось вряд ли от него далеко. Вале не составило труда понять его назначение. Подобные места вообще не менялись даже со сменой эпох.
Длинный коридор, облезлые стены, ни единого окошка. Вереницы клетушек с решетчатыми дверями. И над всем этим царил тусклый свет, не столько добавлявший видимости, сколько подчеркивавший убожество обстановки.
Тусклый свет, который, похоже, не выключался ни на секунду, мешая спать. И успел достать этим, по меньшей мере, одного из местных обитателей. Тот в исступлении колотил по решетке, выкрикивая проклятья. Чувствуя, что при жизни умудрился попасть в персональный ад.
Проведя Валю мимо нескольких камер, пустых и обитаемых, конвоир остановился возле одной… спасибо, что хоть свободной. Что не придется делить ее ни с какими отбросами общества.
Отворил решетчатую дверь — та еще лязгнула и скрипнула, будто недовольная, что ее потревожили. И втолкнув Валю внутрь, закрыл вновь.
Вздохнув, девушка села на узкую жесткую койку. Единственный предмет мебели в камере, не считая унитаза. Последний ничем прикрыт не был, и Валя порадовалась, что хотя бы камера напротив пустовала. Никто не мог ее видеть.
Просидела так девушка, час, другой. Точно сказать не могла. Когда нечем заняться, время тянется медленно. Маясь от скуки, Валя решила прилечь вздремнуть. Чтоб хоть немного отвлечься от печального факта своей неволи. Да и время скоротать. Но едва опустила голову на подушку (тонкую и потому такую же жесткую, как и вся койка), когда из коридора ее окликнули. Грубо, нетерпеливо.
«Заключенная, на выход», — мысленно перевела девушка, нехотя поднимаясь и шагнув к решетчатой двери.
Потом снова был лифт, лабиринт серых коридоров. Люди, встречавшиеся на пути, смотрели на девушку в пижаме как на зверушку, грязную и неухоженную, но безобидную. То есть, с легким недовольством, но в целом безучастно. А главное, без тени сочувствия.
«Я арестованная, — думала Валя со смесью досады и грусти, — арестованный, значит преступник. А преступник наверняка совершил что-то нехорошее, и за это достоин осуждения, жалеть его нечего. Но к счастью, преступника уже арестовали, так что бояться его вроде как не стоит».
А за этой логической цепочкой пришло отчаянное и запоздалое осознание: она — арестованная. Она! Девушка, почти не совершившая за свою недолгую жизнь противоправных поступков. Если не считать шпаргалок на экзаменах, пары скачанных из Интернета рефератов (по неосновным предметам) ну и еще неоплаченных проездов в автобусах. Причем последнее — исключительно по вине нерасторопных кондукторов.
За отчаянием пришла мрачная усмешка. «Наколку что ли набить, — подумала Валя, — если выберусь… когда выберусь».
В этот раз вояж по гигантскому зданию-муравейнику окончился в кабинете. В кабинете следователя, поняла Валя. Других вариантов не приходило в голову.
Здесь, к некоторому облегчению девушки, имелось окно. Большое, панорамное, открывавшее вид на другие небоскребы-пирамиды, на летающий между ними транспорт. Красноватое солнце бликами отражалось от стекол, готовясь к закату.
На стене, к которой примыкало рабочее место следователя, висел портрет какого-то немолодого сурового мужчины (не то большого начальника, не то главы государства) и герб. Солнце с лучами — в верхней части, условное изображение моря с волнами и острова с пальмами — в нижней. А между ними щит (фоном) и меч (на переднем плане).
Сам следователь оказался человеком неопределенного возраста и с каким-то незапоминающимся и невыразительным лицом. Сидевший за столом, он оторвался от экрана портативного компьютера и что-то проговорил севшей перед ним на единственный стул Вале. На местном языке, без лингвистического модуля непонятном.
Девушка только и могла, что головой помотать да пожать плечами. Следователь снова повторил свои слова. Затем еще что-то сказал. Валя уловила в его голосе вопросительные нотки. А сама положила обе руки себе на шею и медленно провела, опускаясь к груди. Потом еще раз.
Следователь повторил ее жест и уставился выжидающе. Валя кивнула, надеясь на его понятливость.
Понятливостью следователь обделен не был. Коснулся пальцем какого-то устройства у себя на столе… оказавшегося средством внутренней связи. Проговорил несколько слов. Вскоре на пороге кабинета появился человек в темно-серой облегающей униформе, со стреляющей трубкой у пояса. В руке он нес ЛНМ на цепочке.
Человек в униформе протянул цепочку Вале, одновременно достав стреляющую трубку и взяв девушку на мушку. Опасался, небось, что арестантка попытается своей цепочкой задушить следователя или больно хлестнуть по лицу. Ну, или задушить саму себя.
У самой Вали такие предположения вызывали улыбку. С другой стороны, откуда этим двум служакам знать, чего можно ожидать от странной чужачки, неизвестно откуда взявшейся. И о которой вообще ничего не известно. Кроме того факта, что она причастна к уничтожению боевого летательного аппарата и угону «летающей тарелки».
Следователь снова что-то сказал, и ЛНМ на Валиной шее немедленно отозвался своим механическим голосом:
— Итак! Арестованная! Вы нас слышите?
«Вы слышите меня, бандерлоги?» — вспомнились при этом Вале слова змея Каа из небезызвестной книжки. А вслух она ответила:
— Слышала-то я вас и раньше. Но вот с пониманием была проблема.
— Замечательно, — молвил следователь, не уточняя, что именно он считает замечательным: проблему с пониманием или то, что ее удалось-таки решить. — Для начала, прошу представиться. Согласитесь, что когда к вам обращаются «арестованная»… приятного в этом немного.
«Да мне неприятно даже находиться здесь!» — захотелось воскликнуть Вале, но она сдержалась.
— Василиса Фокина, — представилась она вслух, — но я предпочитаю, чтоб меня звали Валей, Лиской или Фокси.
И осеклась. Потому что куча прозвищ вполне могла сойти за признак принадлежности к уголовному миру. По крайней мере, в глазах следователя и без того настроенного по отношению к ней отнюдь не дружелюбно. Мягко говоря.
— Ва-Си-Ли-Са-Фо-Ки-На, — неуклюже, по слогам повторил следователь, прозвища Валины вроде бы оставив без внимания, — а правда ли, что среди варваров длинные сложные имена… об которые язык сломаешь, свидетельствуют о знатном происхождении?