Страница 31 из 84
— Драконы повелевали не только стихиями, но и хранили множество секретов, владели магией и берегли сокровища, — прикрыв глаза, затянул песню старик. — Они жили в мире и согласии среди людей. И те даже не догадывались, что в соседнем доме мог проживать не Надир, а самый настоящий дракон. Драконы умело маскировались под людей с такими-то знаниями я умениями. Но со временем люди захотели стать равными драконам и объявили им войну, чтобы покорить их и завладеть всеми драконьими знаниями. Они беспощадно убивали каждого, в ком текла хоть капля драконьей крови, забыв, что, живя с драконами бок о бок, так и не научились повелевать стихиями — земля, огонь, ветер, вода, оставшись без своих владык, стали уничтожать дома и посевы. Выжившие в той страшной бойне драконы ушли, покинув мир людей и бросив их на произвол судьбы. Они выстроили в самом центре мира неприступную крепость и укрылись в ней, спрятав в ней все свои богатства и секреты. Но люди и там их достали — они не собирались отступать до тех пор, пока не уничтожат последнего дракона. И тогда драконы отправили самого слабого физически, но наделенного самой сильной стихией — любовью — в мир людей. Нельзя было допустить, чтобы и эта магия погибла вместе с ними. Без любви мир просто перестал бы существовать. А сами погрузились в пучину, унеся с собой все секреты и оставив на месте, где когда-то стояла крепость, выжженную землю. Они засыпали ее песком, создав пустыню без конца и края. Но там, где ступала нога повелителя пятой стихии появлялись оазисы с чистой водой, как слеза ребенка водой, и прекрасными растениями. И даже пески не властны над ними, как время над любовью.
— Что ты знаешь о любви, старик? — спросил его Руперт.
— О, — хмыкнул тот, отбрасывая в сторону, одеяло, а которое только что кутался. Когда он говорил о любви, ему всегда становилось жарко, потому что сердце начинало стучать сильнее и кровь, казалось, застывшая в жилах, начинала течь быстрее. — Почему-то всем кажется, что любовь — женщина. Но нет, не ищите у нее женских черт. Любовь — всегда только и только мужчина. Не красавец, не поэт, не бродячий музыкант, не воин и даже не правитель. Но ты всегда узнаешь, что он пришел, как только его встретишь. Где бы ты ни находился, ты узнаешь его по легкой походке поэта, по тени в таверне, по незабываемым образам героев, которые встретятся на твоем пути. Тогда и в твое сердце постучится любовь. И ты, не задумываясь, пойдешь ей навстречу, протянешь руки и скажешь «да», это она.
— Это только красивые слова, — покачал головой Руперт. — Я спрашивал не об этом.
Старик усмехнулся… И этот тоже еще мальчик, раз задает такие вопросы — не перенес настоящих страданий, не любил, не страдал. А, может, и не нужно ничего этого, чтобы постичь истинные чувства.
Он посмотрел глазами, полными нежности, на свою жену. Когда-то и они с ней были молоды, много чего хотели от жизни, но… Не заметили, как состарились, но чувства не притупились. Он любил ее ничуть не меньше, как в молодые годы. И от нее получал столько же ласки и внимания, как раньше.
— Так я продолжу о Драконах? — спросил старик, прикрыв глаза и вспоминая, какая красавица его жена была в молодости.
Он, и не прикрывая глаза, другой ее не видел — все такая же молодая и красивая.
— Ты спрашивал, почему караваны не ходят через пустыню? — обратился старик у Гоцу. — В ее песках поселилось абсолютное зло, охраняющее богатства и секреты Драконов.
— Разве его нельзя победить? — нахмурился Руперт. — И дать возможность проходить караванам по пустыне от моря прямо к стенам Брассера.
— Не родился еще такой герой, — покачал головой старик. — А те, которые сражались со злом, стали еще большим злом.
— Почему тогда амир Файзулла не соберет отряд из героев? — Руперта зацепил этот вопрос. — Или герцог Фельба?..
— Отец никогда на это не пойдет…
Гоц ойкнул и прикрыл рот ладонью, поняв, что проболтался.
— Собирали, говорят, отряды и амир, и герцог, — равнодушно ответил старик, словно не слышал того, что сказал его новый любопытный жилец. — Потратили кучу денег, только ничего из этого не вышло. И маги не помогли. Сгинули отряды, никто не вернулся.
— Жаль, — покачал головой Руперт.
Он хотел спросить про зло, что бесчинствовало в пустыне, но сдержался. Всему свое время. И то, что услышал сегодня, надо обдумать.