Страница 21 из 32
Сидя в поле, он пересчитал деньги и убедился, что у него осталось не тридцать наполеондоров, как он думал, а только восемнадцать; но в запасе были еще маленькие бриллианты, которые он засунул за подкладку своих гусарских ботфортов в комнате Б-ой тюремщицы в то утро, когда она выпустила его. Он тщательно запрятал наполеондоры и снова стал размышлять о причинах такого внезапного бегства. "Может быть, это дурное предзнаменование для меня?" - думал он. Но больше всего он огорчался тем, что не спросил у капрала Обри, действительно ли он участвовал в сражении? Ему казалось, что да, и, будь он уверен в этом, он чувствовал бы себя счастливейшим человеком.
"А все-таки, - думал он, - в сражении я был под именем какого-то арестанта, у меня в кармане его подорожная, и даже хуже, - на мне его одежда. Это роковая примета для моего будущего. Что сказал бы аббат Бланес? Бедняга Було умер в тюрьме! Право, все это зловещие предзнаменования: судьба готовит мне тюрьму!" Фабрицио отдал бы все на свете, чтобы узнать, действительно ли гусар Було был виновен. Он стал припоминать: кажется, тюремщица в Б. говорила ему, что гусара посадили в тюрьму не только за кражу серебряных столовых ложек, но еще и за то, что он украл крестьянскую корову и до полусмерти избил ее хозяина. Фабрицио не сомневался, что и его также когда-нибудь заключат в тюрьму за преступление, которое чем-то будет похоже на вину гусара Було. Он думал о своем друге, аббате Бланесе. Ах, если б можно было посоветоваться с ним! Затем он вспомнил, что не писал своей тетке, с тех пор как уехал из Парижа. "Бедная Джина!" - подумал он, и слезы навернулись у него на глаза. Но вдруг он услышал неподалеку легкий шум: какой-то солдат кормил в поле трех лошадей, держа их в поводу и сняв с каждой удила; лошади, видимо, умирали с голоду. Фабрицио взметнулся, как куропатка; солдат оторопел. Заметив это, наш герой поддался искушению разыграть на минутку роль гусара.
- Одна из этих лошадей принадлежит мне, мерзавец! - закричал он. - Но так и быть, я дам тебе пять франков за то, что ты взял на себя труд привести ее сюда.
- Ты что? Смеешься надо мной? - сказал солдат.
Фабрицио прицелился в него на расстоянии шести шагов.
- Отдавай лошадь, а то застрелю!
У солдата ружье висело за единой, он передернул плечами, чтобы достать его.
- Только пошевелись, крышка тебе! - крикнул Фабрицио и бросился к нему.
- Ну ладно, давайте пять франков и берите одну из трех, - смущенно сказал солдат, с грустью взглянув на опустевшую, безлюдную дорогу.
Фабрицио, высоко подняв ружье левой рукой, правой бросил ему три монеты по пяти франков.
- Слезай, если тебе жизнь дорога... Взнуздай вороную и убирайся подальше с двумя другими... Если заартачишься, - пристрелю.
Солдат, ворча, повиновался. Фабрицио подошел к лошади и взял поводья в левую руку, не спуская глаз с медленно удалявшегося солдата. Когда тот отошел шагов на пятьдесят, Фабрицио ловко вскочил на лошадь. Но едва он уселся в седло и сунул правую ногу в стремя, как услышал свист пролетевшей пули: солдат выстрелил в него из ружья. Фабрицио вне себя от гнева помчался в его сторону, но солдат побежал стремглав, и вскоре Фабрицио увидел, что он скачет на одной из оставшихся лошадей. "Ну, теперь его не догнать", - подумал Фабрицио. Купленная им лошадь оказалась отличной, но, видимо, была смертельно голодна. Фабрицио повернул к большой дороге, на которой по-прежнему не увидел ни души, пересек ее и рысцой пустил лошадь влево, к небольшой лощине, где надеялся найти маркитантку. Однако, въехав на бугор, он на расстоянии целого лье вокруг увидел только одинокие фигуры солдат. "Значит, не суждено мне встретиться с этой доброй, славной женщиной!" - подумал он со вздохом. Вдалеке, справа от дороги, он заметил ферму и направился туда. Он заплатил деньги вперед и, не слезая с лошади, велел задать ей овса: бедняжка так изголодалась, что грызла ясли. Час спустя Фабрицио уже ехал по большой дороге, все еще смутно надеясь найти маркитантку или хотя бы капрала Обри. Оглядываясь по сторонам, он ехал все дальше и добрался до болотистого берега какой-то речки, через которую был перекинут довольно узкий деревянный мост. Перед мостом, справа от дороги, одиноко стояла харчевня под вывеской: "Белая лошадь". "Тут я пообедаю", решил Фабрицио. У въезда на мост он заметил кавалерийского офицера с рукой на перевязи, понуро сидевшего на лошади; в десяти шагах от него трое кавалеристов без лошадей набивали трубки.
"Ну, эти люди, по-моему, весьма способны купить у меня лошадь еще дешевле, чем она мне досталась", - подумал Фабрицио.
Раненый офицер и трое солдат смотрели на него, словно поджидали, чтобы он подъехал. "А зачем мне этот мост? - думал наш герой. - Лучше свернуть вправо и ехать берегом; маркитантка, наверно, посоветовала бы мне выбрать именно этот путь, чтобы выйти из неприятного положения... Да, но если я обращусь в бегство, завтра мне будет очень стыдно; к тому же у моей лошади быстрые ноги, а у того офицера лошадь, видно, загнанная; если он вздумает ссадить меня с седла, я ускачу". Рассуждая таким образом, Фабрицио придерживал лошадь и ехал самым медленным шагом.
- Побыстрей подъезжайте, гусар! - повелительным тоном крикнул офицер.
Фабрицио проехал несколько шагов и остановился.
- Вы хотите отнять у меня лошадь? - крикнул он.
- Ни в коем случае! Подъезжайте.
Фабрицио посмотрел на офицера, - у него были седые усы и взгляд самый честный. Косынка, которая поддерживала его левую руку, вся пропиталась кровью, правая рука тоже была обмотана окровавленной тряпкой. "Ну не он, так солдаты схватят мою лошадь под уздцы", - подумал Фабрицио, но, приглядевшись, заметил, что солдаты тоже ранены.
- Во имя чести, - сказал ему офицер, на котором оказались полковничьи эполеты, - станьте здесь в карауле и говорите всем драгунам, егерям и гусарам, которых увидите, что вот в этой харчевне находится полковник Лебарон и он приказывает им присоединиться к нему.
У старого полковника был скорбный, удрученный вид, и он с первых же слов завоевал симпатию нашего героя, который ответил ему, однако, весьма рассудительно: