Хроники вечной жизни. Иезуит

     Когда священник узнал, что путь их лежит в Анды, радости его не было предела. Уж в горах-то он найдет возможность сбежать! Не сомневаясь в побеге, он облачился в сутану — в индейском одеянии испанцы могли и пристрелить сгоряча. На поясе висел кожаный мешочек с монетой тамплиеров и другими "сокровищами".

     Иштван обнял Апу Уму и долго смотрел на него. Он знал, что они расстаются навсегда. Потом все трое попрощались с жителями селения и направились к реке.

     У ворот Иштван обернулся и бросил последний взгляд на место, где провел долгих двенадцать лет. Прощайте, потомки гордых инков, не поминайте лихом!

 

Англия, Сомерсет, 7 июня 1932

 

     Голд устало потер лицо ладонями.

     — Вспоминать о тех днях мне тяжело, Джон. Тогда я совершил один из самых позорных поступков за всю жизнь. Но клянусь, я обо всем поведаю совершенно откровенно.

     — Не сомневаюсь, друг мой, — кивнул викарий. — Мало кто смог бы столь чистосердечно рассказывать о себе не только хорошее, но и плохое.

     — Итак, мы сели в небольшую пирогу и поплыли вверх по реке. Обычно для строительства лодок индейцы брали дерево с широким стволом и выжигали середину. Но эта лодочка оказалась плетеной и совсем легкой. Течение здесь было слабым, потому Анка и Якумама гребли без устали.

     Часов через пять мы пристали к берегу, и я увидел тропу, проложенную через джунгли, такую широкую, какой никогда раньше в этих местах не встречал. Оказалось, по ней индейцы волоком перетаскивали лодки до другой реки, которую они называли Змеиной, а европейцы — Мадре де Диос. Даже такую легкую пирогу, как наша, нелегко было дотащить, но мы справились и к вечеру добрались до берега.

     Переночевали прямо в лодке, а утром мои спутники снова принялись грести. Плыли мы по Змеиной реке, если не ошибаюсь, дней пять, и вот, наконец, впереди показались Анды. Сердце мое забилось в предвкушении свободы.

     Пирогу пришлось оставить у подножья гор, и мы отправились пешком вдоль русла реки. Поднимались вверх, постепенно джунгли отступали, а потом и вовсе кончились. Теперь перед нами были лишь каменистые горы да заросли кактусов. Приходилось тяжеловато: все-таки к тому времени мне уже стукнуло шестьдесят. Сампа Анка, как мог, подбадривал меня, поддерживал под локоть и все время повторял:

     — Потерпи, Амаута, уже скоро.

     Мы свернули от реки вправо и долго карабкались вверх. Наконец Анка остановился и гордо произнес:

     — Вот!