Страница 142 из 154
Он уже не сожалел о сорвавшемся плане побега, восхищенно обводя взглядом стены рудника.
Сампа Анка тронул его за руку, и священник вздрогнул.
— Пора возвращаться, Амаута, иначе темнота застанет нас в пути.
— Да-да, конечно.
На обратном пути Иштван вертел головой, пытаясь запомнить дорогу. Он обязательно вернется сюда, захватит эти холмы именем закона или силой и станет самым богатым человеком в Вест-Индии!
***
Теперь Иштван знал, что делать. Река — вот путь к спасению! Он найдет ту маленькую бухту, украдет лодку и доберется до Анд. Конечно, с судном капитана Гомеша в одиночку он не справится, но маленькой пирогой управлять сможет.
Нетерпение священника было столь велико, что он решил не тратить времени на подготовку. Ночью, едва инки улеглись спать, он пробрался в амбар и доверху набил суму кусками вяленого мяса и печеными клубнями маниока, а все пустоты засыпал арахисом и маисом. Прихватил и кувшин с мате, но совсем небольшой: во время путешествия по реке жажда ему не грозила.
С полной сумой снеди Иштван вернулся в хижину. Брать сундук он не стал: дотащить его в одиночку до реки не было никакой возможности. Прихватил лишь нож и кошель, в котором лежали его "сокровища" — монета, крест тамплиеров и перстень. Ну и, конечно, ружье, уже давно отданное священнику Апу Умой.
Подготовив все, Иштван сел на постель. Сердце учащенно билось в преддверии побега. Что предстоит ему пережить? Сможет ли он добраться до гор?
Он огляделся. "Как бы ни сложилось дело, сюда я уже не вернусь. Прощай, моя убогая хижина!"
Едва небо начало сереть, он выбрался из селения и направился к Стене Духов. Там, на поляне, он дождался рассвета и по старой, прорубленной в джунглях тропке пошел на юго-восток, где, по его представлениям, протекала река.
Солнце ярко светило, но раскидистые кроны создавали приятную тень. На ветках что-то бормотали попугаи, в воздухе носились яркие жуки, мелькали разноцветные колибри. Идти было легко. Но пройдя с пол-лиги, Иштван стал замечать, что тропинку все чаще закрывают лианы и молодые кустики. Поначалу он перешагивал через новую поросль, но вскоре ее стало так много, что пришлось пустить в ход нож.
Прорубая путь, священник очень скоро устал и уже к полудню совершенно выбился из сил. К тому же, стало жарко и душно. Он сел, привалившись к стволу гигантского филодендрона, и прислушался. Жужжание насекомых, пение птиц — и ни малейшего всплеска, способного указать путь к реке. Но Иштвана это не беспокоило — тропа вела на восток, а бухта находилась именно там.
Передохнув и выпив мате, он с новыми силами принялся прорубать себе дорогу. Взмах-удар, взмах-удар, взмах-удар. Некоторые лианы были настолько толстыми, что их приходилось буквально перепиливать. Иштван взмок, пот заливал глаза и рот, слипшиеся волосы падали на лицо.
И тут он осознал, что тропинки уже нет, он продирается через густые заросли. Где же река? Может, он сбился с пути? Или вообще выбрал не ту дорогу? В прошлый раз они шли по тропе, идущей от самых ворот, но Иштван предпочел двигаться с поляны: там он мог отсидеться до рассвета, не опасаясь быть увиденным.
И что теперь делать? Вернуться? Но тогда придется пройти мимо селения, и его непременно кто-нибудь заметит. Да и найдет ли он нужную тропу? От ворот их расходится десятки.
Упрямо сжав зубы, он снова принялся рубить лианы. Взмах-удар, взмах...
В воздухе мелькнула коричневая туша. За мгновение до этого, почувствовав опасность, Иштван повернулся. Молодая пума, оставляя когтями кровавые борозды, скользнула по его плечу. Священника отбросило на землю. Хищник оскалился и прыгнул снова. Иштван, из последних сил сжав слабеющей рукой нож, коротко замахнулся и всадил клинок в горло зверя. Кровь брызнула фонтаном, громкий рык огласил окрестности, и испуганные попугаи с шумом взмыли ввысь. Пума упала на бок, мощные лапы дернулись, и она затихла.
"Хорошо, что не ягуар", — успел подумать священник перед тем, как потерять сознание.
Очнулся он от боли и жжения. С трудом разлепил глаза и ужаснулся: над ним кружился рой насекомых, а в ранах на руке копошились оводы и слепни. Иштван испуганно дернулся, мухи взлетели, громким жужжанием выражая свое недовольство.
Священник с трудом приподнялся и сел, прислонившись к стволу ближайшего фикуса. Оторвал зубами полосу ткани с рубахи и, превозмогая боль, кое-как перемотал раны на руке и плече. Потом дотянулся до валявшегося на земле кувшина с мате и допил последние капли. Над его головой по-прежнему вилось облако насекомых, но отогнать его не было сил.