Страница 127 из 154
В голове Иштвана царила неразбериха. Но он был человеком действия, и потому вскоре расспросил вождя и его сына обо всех подробностях. Оказалось, тела исчезают на третью ночь после похорон.
Когда двумя неделями позже на другом конце селения умер старик, Иштван решил проследить за его могилой.
— Это неразумно, брат, — увещевал его Апу Ума, — и очень опасно. Только Виракоче ведомо, что происходит, когда тело исчезает. Вдруг все живое вокруг гибнет?
— Поверь, Великий Вождь, я узнаю правду, — мрачно ответил Иштван. — Я не хочу, чтобы над нами тяготело непонятное проклятие.
Он сам не знал, что его гонит в джунгли — забота о племени или неуемное любопытство. Выпросив у Апу Умы подзорную трубу и одно из ружей, которые индейцы забрали с судна дона Себастьяна, Иштван через два дня после похорон старика отправился к Стене Духов.
Уже темнело, и он с трудом различал дорогу. Иштван шел вдоль частокола, с другой стороны тропы высились джунгли. В сумерках они казались серой громадой, тянущей руки-ветки к одинокому путнику. Спотыкаясь о торчащие тут и там корни, Иштван добрался до стены, обошел ее — двери всех захоронений выходили на восток — и принялся искать укромное местечко. Полянка с жертвенным камнем была окружена тропическим лесом, к нему-то священник и направился.
Разрубив несколько лиан, он приметил толстенную сейбу и попытался на нее вскарабкаться. Потрескавшаяся кора царапала руки, ветви тыкались в лицо, но Иштван все же сумел забраться на толстый сук и оседлать его. Отсюда была прекрасно видна и сама стена, и дверца, скрывающая «могилу» почившего старика. Устроившись поудобнее, он принялся ждать.
Вскоре стало совсем темно. Позади стены, в селении, кое-где горели факелы, а здесь, в сельве, трудно было разглядеть даже собственную руку. Сколько ни таращился он в трубу — не смог уловить ни единого движения.
Резко вскрикнула птица, где-то вдалеке послышался грозный рык. Обливаясь потом, Иштван проклинал свою глупость — зачем он потащился сюда? Исчезают тела, и что же? Ему-то какое дело? Сидел бы сейчас в своей хижине в полной безопасности.
Постепенно звуки джунглей стихли, и только ветерок слабо шелестел листвой. Чтобы подавить страх, Иштван попытался вызвать в себе безучастность, как учили в иезуитской коллегии. На какое-то время это ему удалось, но вскоре священник сообразил: случись что-нибудь — и он просто этого не заметит. Пришлось заставить себя возвратиться к действительности.
Где-то вдали послышался еле различимый всплеск: река, на которой инки захватили европейцев, была недалеко. Иштван задумался: а что, если бежать вплавь? Добраться через сельву до воды, найти там пирогу. И что дальше? Как он в одиночку доплывет до обитаемого места? Куда приведет его река?
За размышлениями незаметно наступил рассвет. Небо посветлело, окрасилось нежно-розовым светом... Пора возвращаться.
Неловко спустившись, Иштван подошел к стене. Отодвинул засов, заглянул внутрь... Тело старика лежало нетронутым. Священник облегченно вздохнул и побрел в селение.
На четвертое полнолуние после смерти Хайка Вайры Иштван попросил Апу Уму разрешить ему присутствовать у костра. Но сколько он ни убеждал вождя позволить ему посмотреть на страшного Айа Найу, тот решительно отказался.
— Теперь ты знаешь нашу беду, но, надеюсь, пока Дух Смерти тебя не видел, ты в безопасности.
Тяжело вздохнув, Иштван пошел в хижину. Снова, как и каждое Грозное полнолуние, он прислушивался к необычным звукам, а потом незаметно для себя заснул.
Как ни странно, после визита колдуна никто не умер. Когда Иштван выразил удивление по этому поводу, Апу Ума спокойно ответил:
— В этот раз дух Лоа не предвещал никому смерти.
Но просто так сдаваться Иштван не собирался. И потому несколько месяцев понемногу убеждал вождя, что должен увидеть таинственного колдуна. Апу Ума колебался, и тогда священник предложил:
— Позволь мне посмотреть издалека. Я буду стоять за деревьями, и Дух Смерти меня не заметит.
Эта мысль понравилась вождю, и он согласился.
***
На этот раз в сообщники для побега Иштван решил взять Чалли Атука. Юноша был настолько впечатлен рассказами о жизни белых, что, не колеблясь, согласился на его предложение.