Страница 8 из 17
- Да, говорите, вас слушают,- заверил всё тот же знакомый баритон.
- Да, да, я вас помню! Проблема решена?
- Хм, странно! В нашем посёлке отстутствие электроэнергии - большая редкость. Ждите мастера!
- Звиздрон, ты ли это?
Электрик пару секунд не мигая смотрел на Многодумова, а потом расхохотался:
- Отнюдь!- резче, чем следовало ответил Миздрон Трангалетович,- Это имя моего брата, по приглашению которого я приехал в Захолустный.
- Честно говоря я думал, что вы - это он,- перебил Размечтайский.
- Да, весьма...но давайте именологию и прочие увлекательные темы отложим до того момента, когда загорятся все лампы в моём доме.
Пока Амперий Омович пропадал в недрах дома, Миздрон Трангалетович наощупь отыскал красные фигурные свечи и подсвечивая пространство при помощи зажигалки успел закрепить их в золочёном канделябре, красовавшемся в цетре стола. После того как восковые светильники были зажжены, по украшенному нарисованными ангелами небесно-голубому потолку засуетилась тень владельца всей этой роскошной недвижимости. Многодумов находился в той стадии недоумения, которая не то чтобы выводила его из себя, но настоятельно рекомендовала перейти от чая к более крепким напиткам. Напитки же эти в широком ассортименте были представлены в огромном сундуке, очень удачно преобразованном в бар. В двухметровом дубовом ящике с обитыми бронзой углами приветливо поблёскивали бутылки всевозможных размеров и форм.
После долгого, но приятного определения своих предпочтений в области дегустации хмельных напитков Размечтаев ухватил двумя пальцами горлышко керамической амфоры, справедливо посчитав, что в необычной таре никак не может находиться обычное питьё. Выбрав место дислокации красивого сосуда в центре стола, Миздрон Трангалетович с канделябром в руке принялся поочерёдно открывать створки многочисленных дверок старинного серванта, полностью занимавшего одну из стен холла. Крупы, специи, масла и прочий подобный провиант находился в нём в таком количестве, что можно было позволить себе не посещать магазин в течении как минимум полугода.
Однако сейчас предметом интереса Многодумова являлась посуда, предпочтительно та, которой украшают стол на различного рода празднествах для последующего её наполнения горячительными напитками. Едва он наконец успел отыскать в исследуемом серванте отделение с фужерами, бокалами, рюмками, стопками и кружками, как в холле вспыхнул свет. Размечтайский вздрогнул от неожиданности и быстро погасив свечи спрятал блестящий канделябр за кремового цвета шторы, отделяющие внутреннее пространство дома от окна, в стёкла которого смотрели вишнёвые, грушевые и яблоневые деревья.
- Да будет свет!- обозначил своё присутствие Амперий спускающийся в холл со второго этажа.
- Ну что вы, я просто делаю свою работу,- фразой из второсортного западного фильма ответил Нольдафазов и копируя позу Многодумова немного наклонил корпус одновременно прижав ладонь правой руки к груди.
Амперий посмотрел на широкий и толстый диск наручных часов и утвердительно кивнул:
- Так и есть,- почему-то печально ответил Миздрон Трангалетович и изящным жестом пригласил Нольдафазова за стол.
Быстро просеменив по периметру холла-кухни, хозяин отыскал в исполинского размера холодильнике фрукты и шоколад. Расфасововав закуску по вазочками и тарелочкам, он уселся напротив электрика и кивнул на амфору:
- Легко!- с большой готовностью отозвался Амперий Омович и неизвестно откуда взявшимся миниатюрным ножичком ловко соскрёб с горлышка сосуда сургуч,- Приступим!
Миздрон Трангалетович еле заметно кивнул в знак солидарности с электриком и пригубил сладкое, но не без доли терпкости вино.
- Как давно? Да с самого рождения! Я коренной захолустчанин в двадцать седьмом поколении. А вы, собственно, с какой целью интересуетесь?
- По каким таким признакам?- с нотками недоверия уточнил Нольдафазов.
И тут захмелевший Многодумов неожиданно для самого себя поведал Амперию свою историю: он отчаянно жестикулировал в самых ключевых, по его мнению, моментах; рассказывал о заводе, периодически рубя себя ребром ладони по горлу, показывая, как ему обрыдла однообразная работа; корчил гримасы, пытаясь максимально достоверно воспроизвести образы почтальона и агента; вздыхал, вспоминая свою бесконечную тоску по свободе, которую ему не суждено было обрести с рождения; хохотал, доверительным шёпотом открывая электрику тайну о том, как он боялся угодить в ловушку и вообще, что называется, фонтанировал откровениями.
Амперий Омович будучи культурным человеком ни разу не позволил себе перебить рассказчика, а только крякал и хмыкал в самых интригующих фазах многодумовского монолога, давая тому понять, что рассказ весьма увлекательный и он, Нольдафазович, ни на секунду не упускает нить повествования из поля своего внимания. Итогом такой задушевной беседы стали тёплые, почти дружеские объятия, в которых новые знакомые пребывали весьма продолжительный отрезок времени, разгорячённо и наперебой соревнуясь в произнесении лестных эпитетов в адрес друг друга.