Страница 94 из 142
Сколько попаданец из будущего выдержит, пока его с резьбы не сорвет? Месяц, два? Пока на все мои вопросы-ахи на тему: «А как там у вас, в будущем?» - отвечать не надоест? Случись мне на необитаемом острове один на один с человеком из начала двадцатого века остаться (если, конечно, это не Александр Блок или Николай Гумилев) я бы через пару-тройку дней озверел. А он рядом с напупырченным и производным от антрацитовой нанопротоплазмы, которая по его ощущениям – форменное пфе?
По-любому накатит на чувака из будущего подобная англицкому сплину наша посконная хандра, на ностальгию помноженная (на меня бы точно накатила), поэтому лучшее решение - Boris’а Elansk’oго поближе к родным местам в родное время отправить. Но тут для меня вилы: с камагулонскими впечатлениями нельзя. Счастья они ему не прибавят, но тихой сапой в мозгах копошиться будут. И насчет нельзя - отнюдь не мое субъективное мнение: в звучащем во мне отголоске трансляции Камагулониса со Вселенским Разумом нежелательность сохранения у Бориса постанабиотических воспоминаний выражена весьма категорично.
Поэтому Бориса Неогвиры по моему хотению зателепортили почти в то время, когда его шатл на подъеме с поверхности Элагабала затянуло в «червоточину». Ему дешевле обойдется недоумевание, куда компаньоны из шатла подевались, чем воспоминание, как они внутри скафандров лопались и серо-желтой пакостью пузырились - действительно мертвые, потому что псевдоживыми их элагабальская пакость изображала, подобно ацеталышам, прикидывавшихся своими жертвами в процессе их переваривания. Плюс постанабиотический бред, в котором его какой-то странный пацан потчевал шашлыками на берегу инопланетного озера в окружении коалоподобных симпатяшек. А несколько часов из его воспоминаний вычеркнуть – для Нравственного Императива, в качестве наименьшего из зол, со скрипом, но приемлемо. Те, кому делали операцию под наркозом, помните, как при отходняке кошмарики в голове вихрем закручивались? А о чем те кошмарики можете вспомнить? Тот же случай…
Меня и за это неизбежное и оправданное в Борисовых мозгах копание неслабо совесть плющит. Поэтому через Неогвиров снусмумрикам отмашку дал – посадочный шатл Бориса не просто отремонтировать, а по винтику перебрать и в рамках известных (или хотя бы понятных и для его времени возможных) технологий переналадить при той же видимости орбитальный спусковой аппарат в космическую яхту, способную на межзвездные полеты. Boris, конечно, удивится, морщины на лобешнике отрастит, гадая: откель такое чудо, но обрадуется и возражать, как мне кажется, не станет.
Пока презент обдумывал, еще на штуку полезного юмора пробило - как человек безответственный, за техническое исполнение не отвечающий, достаточно юный и на предмет фантазий в порядке бреда изобретательный, могу себе позволить. В общем, попутно с переналаживанием шатла снусмумрики к конструированию «Штирлица-2» приступили. Который при земляке ангелом-хранителем послужит (насчет ангела-хранителя у меня ассоциативно выцепилось, поскольку я себя давеча от балды ангелом смерти называл). Хай с земляком из будущего постоянно рядом будет незримый бодигард-трансформер. Моей Неогвирской СБ не ровня, но даже в 24 веке аналогов которому – фиг вам. За одним и разведчиком поработает. В моих интересах, естественно, когда (и если) во мне интерес к биографии земляка и житию-бытию далеких потомков возникнет.
Процесс переноса обеспамятевшего потомка в апгрейденный шатл, а самого шатла - на орбиту загадочного Элагабала Неогвиры обеспечили без моего участия. То есть при моем опосредованном участии: на Камагулоне нынешнем «здесь ничего бы ни стояло, когда бы не было меня», но реально моего в процессе было – только ручкой «пока-пока!» сделать
Сделал. Зевнул и, усталый, но довольный, в гамачке устроился.
Спать почему-то захотелось нестерпимо, отрубился моментом, но через минут пятнадцать-двадцать в гамачке, как снизу подпружиненный, подскочил с привычно уже забумкавшим сердцем. Довольно часто в последнее время это повторяется: важные дела доделываю и накатывает. Расслабиться бы, ан фигушки! «Чувство усталости и удовлетворения от неплохо сделанной работы» с опустошенностью и грустью перемешиваются. И вечный, из категории «проклятых» в понимании Федора Михайловича нашего, Достоевского, вопрос всплывает: «А дальше что?» Едва очередной лист в биографии переверну, сразу себя на перепутье ощущаю, где от усталости наземь валишься, а по инерции чего-то еще сделать хочется. А вот что сделать...
Горячиться не буду. Отпуск возьму – работу по благоустройству Камагулона на фермерский манер продолжить, новых пенделей Оцеоле надавать (или чтобы он мне надавал, как у него однажды получилось). Или сначала надавать, а потом торжественно в присутствии вверенного ему племени фермерскими дарами поклониться и поле с плотоядными бонсаями презентовать, которые у «гуронов» поспособствуют демографическому взрыву. Да и «в Нигде - в Никогда» у меня куча мирского народа в стазисе обретается – их еще как-то к полезной деятельности приспособить надо. Пускай они в прошлой жизни числились подонками и ацеталышевыми прихвостнями, амнистировать их все равно придется. Вот планету подходящую найду, где им будет, чем созидательным заняться, так сразу и амнистирую. На Камагулоне, как прежде думал, не оставлю: начнут туда-сюда шмыгать, натыкайся тут потом на них…
Еще задумка есть. Обратили внимание – историю свою я мысленно рассказываю как если бы в натуре на Земле перед слушателями. А коли так, то худого не будет, если ее на какой-нибудь носитель наговорить. Не потому, что рассчитываю здесь, на Камагулоне, когда-нибудь слушателей-читателей обрести, а… Ну, скажем, в порядке бреда и без гарантии, что так и сделаю: а вдруг когда-нибудь получится камагулонскую историю исподволь в сознание Степана Вятского переоформить в виде сюжета для фантастического романа, который он якобы сам сочинил?