Страница 90 из 142
Не удивился и тому, как оживленыш выглядит – крепышок-мушшына славянской внешности в полном расцвете сил, волосы русые, глаза карие, (про нос я уже говорил), комбинезон звездолетчика с кучей шеврончиков и карманов с кармашками на молниях – стильный, по моде из отдаленного будущего, но в целом - ничего особенного…
Удивился тому, что чувак, меня увидев, не удивился. Как сидел в позе «Я загораю лицом!», так сидеть и остался, разве что мимоходом по мне равнодушно взглядом смазал и снова глаза прикрыл. Очередное дежа вю, как с Аэлитой-Рангулой, один в один повторилось: в упор, блин, гости хозяев игнорируют!
Костерок, правда, маленький, уютненький на месте моего кострища из мною же сматрицированных дровишек гость запалил и расслабился. Или это он так «отсиделость» после комы пережидал?
Я, короче, чтобы лица не терять, присел невозмутимо рядышком, коврик-самобранку мысленно к ногам подогнал и сматрицировал пару бутылок «Фанты» и пластиковое ведерко на пять литров с замаринованным мясом для шашлыков, какие в Вахрушине на рынке продают.
Одну бутылку чуваку протянул, из второй добрых пару глотков отпил и к ногам поставил. Как раз времени прошло - шампуры в количестве десяти штук нарочному курьеру-снусмумрику на летающей ватрушке доставить.
Boris Elansky и на это чудо… мягко говоря, не совсем адекватно отреагировал. Точнее, совсем никак не отреагировал. Но к «Фанте» с удовольствием присосался.
Молча минут десять просидели. Я мясо на шампуры насадил и, угольков в костре добавив и открытое пламя телекинезом смахнув, на двух специальных скобах с выемками над костерком пристраивал, Борис «Фанту» мелкими глоточками смаковал и на озеро невидящими глазами смотрел.
Пришлось мне разговор начинать. На правах здешних мест старожила и хозяина, и потому что мясо в ведерке закончилось. (На девять с половиной шампуров хватило.)
- Анекдот про двух английских джентльменов вспомнился, которые, отмечая Рождество, за ночь тремя фразами обменялись: «Рождество – это хорошо! Рождество – это хорошо, но общение – лучше! Общение лучше, чем рождество, но Рождество чаще!» Интересно, к чему бы?
Чувак пару шампуров местами поменял и перевернул. После чего ответить соизволил. Вопросом на вопрос, с характерным акцентом, соотечественникам, давно за границей проживающим, свойственным:
- Юноша, а ты кто?
Ну, блин, сплошное дежа вю!
- Как кто? – удивился я, мигом явление Рангулы на этом же месте несколько дней назад представив. – Джопырдзедз! Харон, блин! Или, как там еще его называют, – Самаэль, архангел Гавриэль… Ангел Смерти, короче! Сейчас шашлыка поедим, лодочка подойдет, я тебя – на ту сторону… - и на геометрическую архитектуру на противоположном берегу взмахом руки показываю, – в Пробирную Палату Мер и Весов, где твои добрые дела с нехорошими поступками взвесят…
Чувак невозмутимо кивнул и очередной вопрос спрашивает:
- А эти, буквой «Г» в валенок засунутые, кто?
- Снусмумрики, блин, кто же еще?
- А, ну да… Точно, блин, снусмумрики. И как я не догадался? Вот бы еще догадаться, что они едят, а еще лучше – что пьют…
- А на кой? – глубокомысленно и вельми содержательно спрашиваю.
- Да я вроде как перед ними проставляться должен…
Я едва сдержался, чтобы из роли невозмутимца не выпасть. Никогда бы не поверил, что в лексиконе лихого астронавта из Далекого Будущего жаргонизмам место найдется. Как и нашенским неписаным обычаям. Да еще и в речах чувака, на англицкой мове привыкшего глаголить. Хотя, кто знает, может, русский язык для его современников как раз архаизм и они им по кинофильмам из нашего времени овладевают?
- Насчет проставы – легко. Хочешь, научу?
- Хочу. Научи.
- Когда они толпой рядом с тобой нарисуются, ты, главное, не забудь щеки по-хомячьи надуть и глаза выпучить. Потом себя кончиками пальцев синхронно по обеим надутым щекам постучи, три раза присядь во второй балетной позиции и жизнерадостно два раза «Ку!» скажи. Снусмумрики очень такое обхождение обожают!
Шашлычок поспел, и мы взяли паузу на его поедание. Я еще пару бутылок «Фанты» заделал. Борис «Фанту» благосклонно принял и ушами зашевелил, мясо пережевывая. Прожевав, спросил, снова удивив меня характерной пародийной интонацией под (в веках незабвенного, выходит?) Семен Семеныча Горбункова:
- Хорошо бы… пива?
- Увы, - соврал я, – пиво моих гитик выше. По малолетству во вкусовых нюансах данного напитка я мало понимаю, и по памяти синтезировать не получится… Да и вообще, забыл, что тебя Весовая ждет? Кстати, если курящий, то бросай сейчас же! Маленьким, но плюсом зачтется!
- Бросаю!!! – моментально покаялся и торжественно поклялся Борис. – Пить, курить … (он еще слово добавил, но я его повторять не буду) и от прочих нехороших излишеств отказываюсь категорически! Тебя, кстати, как зовут?
- Степуангуль… Короче, называй меня просто Степкой, - машинально отвечаю.
А Борис будто не слышал и дуплетом еще один вопрос задает:
- Со мною еще четверо были, с ними что?
Здесь уже без намека на «хи-хи» говорю:
- Извини, но… - и не договариваю.
Только теперь понимаю: невозмутимость Бориса, его якобы юмор и ирония – отнюдь не проявление проснувшегося жизнелюбия и офигевания от того, что он из анабиоза очухался, а совсем наоборот. Словно бы для него все окончательно решено, взвешено (фигли ему мой треп про Весовую?) и все, в моем присутствии и при моем участии происходящее - лишь временная перед Неизбежным отсрочка, для него не имеющая никакого значения.