Мезозой

Детеныш на фоне родителя казался крохотной копией, уменьшенной раз так в десять. На самом деле маленький динозавр уже дорос до размера упитанной деревенской свинки, да и аппетит у него, похоже, не детский.

Барионикс бросил рыбу на песок и начал резкими движениями передних лап разрывать ее. Вот и гигантский коготь пригодился. Детеныш помчался за первым же отлетевшим в сторону ошметком и начал возиться с ним – кусок оказался великоват, и теперь юный барионикс пытался самостоятельно разделить его на удобоваримые фрагменты. Его коготь скользил еще неуклюже, но у Кирилла возникла уверенность, что малыш с каждым движением приобретает точность, учится на ходу.

Свет палящего солнца красиво играл на сизых и все еще чуть мокрых спинах бариониксов, переливаясь на ней и пуская во все стороны яркие отблески.

Наконец, детеныш разделался со своим куском и, насытившись, сразу успокоился. Взрослый же барионикс начал неспешно поедать свою долю, также разделяя ее на довольно небольшие куски могучими когтями.

- Ого-го, - протянул Расим, глядя куда-то за спины рыболовов. – Сейчас будет жарко.

68.

Все случилось совершенно внезапно. Одновременно дернулись и детеныш, и взрослый. Малыш испуганно метнулся в воду и поплыл прочь от берега, к середине реки, где замер, погрузившись в воду на манер крокодила и оставив снаружи лишь ноздри и глаза. Его покровитель вновь развел страшные лапы в стороны и чуть опустил голову, готовясь встречать угрозу. Несущие боль и смерть когти смотрели в сторону леса.

Оттуда выступили двое цератозавров. Алые перья, огромные головы, которые по всем правилам должны были принадлежать зверю вдвое крупнее, свирепые взгляды – все это вкупе с какой-то демонической агрессией нагоняло первобытный ужас. Даже Расим удивленно присвистнул – он точно не ожидал, что с самого утра им зарядят такое представление. У одного цератозавра легко различались оба тупых рога, у другого же были лишь слабые намеки на них в виде крохотных костных наростов-шишек. Самец и самка, а по размеру и не отличишь. Хотя, нет, самка все же немного меньше.

Боковым зрением Кирилл видел, как Ион достал КПК и начал снимать происходящее на видео. К его удивлению, Расим ничего не сказал, продолжая с внимательным интересом наблюдать. Кирилл бы и сам был не прочь запечатлеть мезозойское побоище, но боялся, что, пока тянется за КПК и включает камеру, пропустит самое интересное.

Цератозавры были в полтора раза короче барионикса и чуть ниже, но у них имелось два козыря – численное превосходство и массивные пасти с зубами-саблями, созданные для раздирания мяса.

Но барионикс отнюдь не выглядел напуганным. Он чуть поводил хвостом, опустив морду и терпеливо выжидая, пока враги завершат окружной маневр. Изрядно поеденная, но все еще сохраняющая достаточно плоти рыба лежала подле могучих и мускулистых передних лап барионикса. Стало быть, именно она стала причиной утренней драмы, ибо других Кирилл не видел.

Зверь наклонился так низко, что едва не касался песка кончиками пик-когтей. Казалось, весь мир замер в ожидании ужасного.

- Сдается мне, они ждут пополнения, и им нужна рыба, - вымолвил, наконец, Расим. – Но иногда ставки повышаются прямо по ходу игры.

Кирилл никак не мог ожидать от динозавров такой скорости. Он ни на мгновение не отводил взгляда от действа, но первое движение цератозавров все же ускользнуло от него. Они обрушились на барионикса с двух сторон, раскрыв пасти так широко, что в реальность этого всего просто не верилось. Неужели и по нашей планете когда-то бродили такие твари?! Да у них череп из резины, вон, как гнется, как раскрывается!

Барионикс вынужденно развернулся к одному из врагов передом и встретил его передней лапой со смертоносным когтем, одновременно отклоняя голову и шею подальше. Удар скользнул по загривку цератозавра, изменив его траекторию, и вместо шеи рогатый монстр ударил в грудь ящеру-рыболову тупым рогом, крепко боднув последнего, но захлопнув пасть вхолостую.

Тем временем набегающая сзади самка цератозавра лишь чудом разминулась с взмахом могучего хвоста и, недолго думая, вцепилась зубами в заднюю лапу барионикса. Тот рассвирепел настолько, что волна его безудержного, обжигающего гнева докатилась даже до троих нечаянных зрителей с крутого противоположного берега. На людей дохнуло злобой и яростью зверя, привыкшего побеждать.

Первым делом барионикс обработал все того же самца, вонзив сверху зубы ему в спину и пустив в ход правую переднюю лапу. Коготь барионикса с хрустом вспорол бок цератозавра, грозя уйти глубже меж ребер, а сомкнувшиеся на спине крокодильи челюсти, казалось, стали оперенному ящеру приговором, но тот каким-то чудом сумел вырваться, хоть по красным перьям обильно заструилась красная же кровь, кажущаяся на фоне пестрого покрова совсем темной. Самец торопливо отступил, отскочил, чуть пошатываясь. Рана на его боку казалась серьезной, в то время как на спине остались лишь глубокие, но тонкие и не опасные для жизни царапины – барионикс не успел прихватить его как следует. Челюсти рыболова, даром что созданы для удержания добычи, под такого крупного оппонента заточены не были.

Тем временем самка цератозавра ни в какую не выпускала лапу барионикса. Верхняя часть мощной ножищи так глубоко исчезла в пасти хищницы, что, казалось, все потеряно. Каким-то неимоверным усилием барионикс одним надсадным рывком все-таки смахнул цератозавриху, высвободил развороченную лапу и, пока движущаяся по инерции противница не остановилась, добавил ей хвостом. Песок щедро обагрился кровью обороняющегося, она ручьями сбегала вниз, мгновенно образуя лужицы.

Самка жалобно взрыкнула и развернулась мордой к бариониксу, встав с самцом плечом к плечу. Цератозавры разинули пасти и зарычали, издавая при этом не длинный бесконечный рев, как в кино, а резкие, низкие и отрывистые звуки, чем-то напоминающие многократно усиленное карканье ворон.