Страница 19 из 37
Кажется, человек в бейсболке принял его за работника полиции. Пока Антон открывал рот, чтобы посоветовать рыжему обратиться к дежурному, голова исчезла так же внезапно, как и появилась.
Антон с усердием взялся за опознание, но к тому моменту, когда вернулся лейтенант, успел пересмотреть от силы двести профилей. Мало того, что аферисток было чересчур много, так еще и фотографии попадались старые и мутные. Надо сказать, красавиц среди них оказалось немного, так что никакого эстетического удовольствия Антон не получал, что было вдвойне досадно.
Поглаживая усы, Решкин внимательно выслушал историю про липовый пароль.
— Ясненько. А в техотделе меня от души накормили какими-то байками… Вот что, Антон Вячеславович. Как служитель закона, вашу методику одобрить не могу.
Он нахмурился.
— Но как тот же служитель закона, целиком такие действия одобряю. Потому что препятствовать раскрытию преступления противозаконно. Как говорится, прогнило что-то в нашем райотделе.
— Это из Шекспира, что ли?
— Из жизни, — ответил тот. — И это значит, что мы на правильном пути. Изучайте базу как можно внимательнее! Наши девушки, судя по их повадкам — опытные, заслуженные аферистки всех республик. Уверен, что они достаточно наследили.
— Времени много уходит, — пожаловался Антон.
Если поначалу он старался добросовестно сличать фотографии с хранящимися в памяти образами и пропускать через себя эти бесконечные анфасы и профили, то после просмотра второй сотни лица начали сливаться в одно мутное пятно.
— И почему у них у всех такие злобные лица? — не выдержал он.
— А это они нарочно так делают, — охотно пояснил лейтенант. — При фотографировании подозреваемые таращат глаза и корчат зверские рожи, чтоб труднее было опознать. — Он раскрыл папку с уголовное делом. — Кстати, есть у меня одна догадка, которая может ускорить поиск. В заявлении вы упоминаете некую Матвеевну. Вспоминаете?
Антон, конечно же, помнил. Согбенная старуха с клюкой, в очках с толстыми, мутными, почти непроницаемыми стеклами, стояла перед его глазами, как живая.
— С ваших слов сказано, что данная старушка каким-то особенным образом крестилась.
— Ну, не знаю, — Антон засомневался. — Просто перекрестилась, кажется. А что, есть разница?
— Разумеется, — оперативник зашуршал документами. — Христиане совершают крестное знамение по-разному. Например, у православных принято троеперстие, у старообрядцев — двуперстие. У вас сказано, что Матвеевна крестилась ладонью. Вы уверены?
Антон почесал затылок.
— Кажется, да.
— Слева направо? — уточнил Решкин.
— Вроде бы да… сначала лоб, потом плечи, потом вниз.
Решкин удовлетворительно кивнул.
— Дело в том, что ладонью, то есть пятью пальцами, в память о пяти ранах Христа, крестятся католики.
— Откуда вы такие тонкости знаете?
Оперуполномоченный кашлянул.
— Так ведь я на историческом учился в свое время. Историю религий мы проходили, вот и задержалось в голове.
— Это значит, что Матвеевна — католичка?!
— Вполне возможно. Это рефлекторные движения, поэтому их трудно контролировать. Для нас важно, что область поиска значительно сужается. Достаточно отфильтровать преступников по вероисповеданию… Католики в наших краях — птицы редкие.
…Антон узнал ее мгновенно, хотя женщина на фотографии, казалось, совершенно не напоминала неловкую провинциальную доярку в резиновых сапогах, которая встретила его в Мелогорске. Снисходительно улыбаясь, с экрана на него смотрела красивая, самоуверенная, знающая себе цену девушка с игривой темной челкой над миндалевидными восточного разреза глазами. Если бы не эти запоминающиеся кошачьи глаза, Антон мог бы ее запросто проворонить.
— А-а-а! Богиня Вачковская! Дочь Графини! — произнес лейтенант. — Вот свезло вам, Антон Вячеславович, вот свезло. Довелось вам, как сказал поэт, поручкаться с самим семейством Вачковским, а это дорогого стоит. Знаменитые местные шулера, мама и дочка, главари местной картежной мафии. Уверены, что это те самые?
У Антона от нахлынувших эмоций временно отказал речевой аппарат, и он только кивнул, переводя глаза с одной фотографии на другую. Он просто не верил, что после удара судьбы ему улыбнулась удача.
Две преступницы. Одна помоложе, в которой он узнал девушку Марину, а другая постарше, лет пятидесяти, с тяжелым змеиным взглядом — на фотографии она с вызовом смотрела прямо перед собой, поджав губы. Кошка и змея. Насчет кошки сомнений не было, и змея была та самая, что представлялась ему Матвеевной и нотариусом, в этом он был совершенно уверен.
Решкин постучал в стену:
— Але, розыск! Есть у вас что-нибудь актуальное на Вачковских?
Из-за стены отозвались:
— Мамаша и дочка, местные профессиональные шулера. Подпольные картежницы, ну и вообще… и крышуют, и рэкетом занимаются, всего понемногу. Там у них семейный подряд, в паре работают… Кстати, дочка ничего так, в норме, а мамашка страшная, как атомная война.