Страница 166 из 168
Кусочек космоса в ладонях, кусок неба на земле.
Я никогда уже не вспомню, что было мной, что есть не мне.
Пусть затхлый сумрак ожиданий сгустится здесь в последний раз,
Мне бесконечное прощанье короче, чем его рассказ.
И граней темных перегибы не отражают больше тьму.
Комет двух быстрых середины пересеклись теперь в одну.
Кусочек неба на ладонях, где звезд бесчисленный предел.
Весь Млечный путь в моих ладонях, огнями яркими горел.
За каждой новою искрою, едва разбуженной лучом,
Твои слова над головою, твои глаза, их вечный гром.
Мне никогда уже не вспомнить, но я не смею позабыть.
Кусочек космоса открою, что б солнце, наконец, любить.
16 октября 2012, вторник
Середина осени. Время желтой листвы под ногами, ночных заморозков, поздних грибов и последних ясных дней.
Время ожидания. Время смирения. Время принятия.
Аня любила октябрь. Обычно он приносил покой, делал ее лениво-податливой, готовой на уступки и одновременно толкал на что-то новое. Но не в этом году.
Ни слова. Ни единого слова. Тишина, в которой девушка искала прежде спасение, обратилась в самого лютого врага. Глеб не выходил на связь ни по телефону, ни в Интернете. Аня написала ему несколько сообщений, но ответом ей служило: «Номер не существует». И она перестала. Просто однажды проснувшись, дала себе зарок забыть рыжего. Но тот, словно в отместку за что-то, продолжал сниться Ане не реже двух раз в неделю.
Забавно. Когда-то ей так же снился Никольский. Она бежала за ним, искала его в бесконечных лабиринтах длинных темных коридоров. И так и не нашла наяву. Глеб же вторгался в ее разум, сам приходил, садился рядом на отделанной деревом кухне. Молча смотрел на Аню и улыбался. И сколько бы она ни пыталась выпытать, что с ним, как он, ничего не отвечал.
Иногда сновидение менялось. Они оказывались в незнакомой комнате, лежащими рядом на узком диване. У Глеба были закрыты глаза, и Аня отчего-то знала: она может не только рассматривать его. Но духу не хватало даже вытянуть руку. И наутро девушка ощущала на душе небывалую тяжесть, а глаза жгло так, словно она плакала всю ночь напролет. Возможно, так оно и было.
Пятый курс мало отличался от четвертого своей бестолковостью. Бег из аудитории в аудиторию, нудные лекции, рефераты и работа в лаборатории. Аня медленно, но верно подстраивалась под рабочий ритм.
К счастью, она могла общаться не только со стенами и потолком в своей квартире. Остался человек, приносивший разнообразие в скучную и бесперспективную жизнь мелкой. Тема. После выходки дочери, когда та провела несколько дней вместе с рыжим и его бабушкой, Валерия Петровна ослабила родительский надзор. И Красношеев не упускал возможности куда-нибудь вытянуть Аню, хотя бы просто пройтись вокруг дома. «Вечерний променад», как называл такие прогулки сам Тема, делал мелкую еще более задумчивой и замученной.
Она опасалась быть наедине с соседом. Боялась его взгляда, но еще больше боялась выдать себя. Потому что, глядя на Темку, Аня не видела никого перед собой. Только пустоту, оставшуюся от его приятеля и бывшего квартиранта.
Середина осени. Время теплых курток и нарастающих холодов. Время желтого, красного, коричневого, золотого. Время грустных вальсов и тихого шелеста под ногами.
Сегодня у них отменили очередную пару. Преподаватель болел уже третью неделю, а поставить какой-то другой предмет на это время не получалось. Настроение было под стать небу, которое со всех сторон обложило серыми тучами. Поэтому вместо того, чтобы еще полтора часа сидеть в университете, Аня решила зайти в Кольцовский сквер.
Телефон зазвонил так внезапно, что девушка перепугалась. Она была уже на подходе к скверу, осталось только добраться до одного из входов. Вынув сотовый, Аня с облегчением приняла входящий вызов:
- Привет, ты не занята? – сквозь помехи раздался знакомый голос.
- Конечно нет! Как ты?
- Нормально. Потихоньку вливаюсь в дружный коллектив, - хмыкнула Верди. – Гадюшник почище, чем у нас на факультете. Джин звонил, сказал, ты Клуб бросила. Чего так?
- Надоело, - соврала Аня. – Бегать на собрания, все эти задания…
- Как же, как же. Ты у нас занятой человек теперь, магистратура, то, се. У меня тоже жизнь собачья. Ищу подработку, иначе тут никак. Культурная столица требует глобальных жертв. Есть одно местечко, в магазине косметики продавцом-консультантом.
- А учеба?
- А что, учеба? Фи, мать, не учи собаку метить деревья! Раньше я как-то успевала и на дискотеки ходить, и с Джином время проводить. Теперь парней и вечеринки заменит работа, всего-то. Не я первая, ни я последняя.
- А так, в общем? Как настой? – садясь на скамейку, поинтересовалась Аня.
- Более-менее. Лучше, чем в Воронеже, если ты это имеешь в виду, - в голосе Кэт появились грустные нотки. – Я прочла ежедневник… а потом запулила его в стену. Кажется, он до сих пор валяется где-то за шкафом.