Страница 83 из 106
Глава 4
Точка отсчета
Мысли проснулись раньше или не спали вовсе. Иначе невозможно проснуться – уже несчастной. Будильник слабо пищал в темноте. Понедельник. Снова колесо недели медленно начинало свой оборот.
Саша села на кровати и просидела несколько минут без движения, игнорируя проснувшийся будильник. Потом снова легла и закрыла глаза. Под одеялом было еще тепло.
Вот уже неделю она жила у родителей, собрав в порыве какой-то нестерпимой ярости свои вещи и выехав из квартиры Жанны. Та даже не успела вернуться домой из больницы. Впрочем, наблюдать за тем, как подруга смывает свою жизнь в унитаз, Саше все равно не хотелось.
Будильник зазвонил снова. Вот бы просто умереть. И не думать… Не думать…
За стенкой включили музыку соседи. Белки медленно и неохотно, но все же забирались в свои колеса. Саша встала и зажгла свет.
Не нужно было вчера до поздней ночи щелкать каналами. Саша теперь плохо засыпала и привыкла перед сном добивать свое сознание всякой телевизионной чепухой. Опять были какие-то дурацкие реалити-шоу. Опять всеведущие ведущие изображали из себя богов, раздергивая по клочкам чужие личные жизни… Не нужно было пить на ночь эту ядовитую пилюлю. Сегодня было бы легче. Наверно, было бы легче.
-Саша, завтрак остывает уже!
-Да, мам, я сейчас…
Утро еще можно пережить, хуже будет вечером, когда снова, как и всю последнюю неделю будет разбираться неказистая Сашина жизнь. Скрупулёзно, со знанием дела. И это невозможно было выносить. О чем она только думала, когда перебралась к родителям?! О ребенке Саша, конечно, умолчала. Иначе к разговорам о том, как она бездарно потратила на Макса всю молодость прибавятся причитания о безотцовщине и реквием по какому бы то ни было замужеству. Мама все время ждала от Саши каких-то четких жизненных результатов. А результаты пока были неутешительными. Но все равно надо было что-то решать… А Саша все это время слышала в своей голове как будто чьи-то чужие мысли: мамы, отца, Жанны, даже Марины… и только собственный голос был тише всего. Как будто ждал какого-то ответа или знака. Но его не было.
Саша прошла в ванную.
Из зеркала над раковиной смотрел кто-то очень усталый и очень несчастный. Взгляд у этого кого-то был мертвый. Интересно, что сейчас сказал бы Ярый о том сиянии, что исходит от всякого живого существа? Сохранилось ли оно у нее? Впрочем, не нужно было обладать ясным взглядом лешего, чтобы понять, что его больше нет…
Сначала Саша не прятала шрам над губой. Как-то рука не поднималась его прятать. Но однажды утром она задумалась и сама не заметила, как скрыла его под тональным кремом. Тогда, взглянув на себя в зеркало, она почувствовала, как оборвалось что-то внутри. Как будто теперь свою память о том, что случилось в лесу, она скрыла не только от мира, но и от себя самой. И продолжала ее скрывать. Маленького шрама и теперь не было видно.
Саша позавтракала, собралась и вышла на улицу. Было прохладно. Приближалась осень. Город оживленно спешил на работу. Саша подумала, что не меньше половины всех этих спешно бегущих куда-то людей так же несчастны, как и она, хотя, может быть, пытаются этого не замечать. И очень похоже, что не они идут на работу, а работа медленно втягивает их в двери офисов и кабинетов. Чтобы не дать им даже на краткое мгновенье задуматься и вспомнить, что они несчастны.
Все это она видела на прошлой неделе. И на позапрошлой. И на поза-позапрошлой. И год назад. Всю жизнь. И то же самое увидит завтра. И всегда. И эти мысли никак не могут уснуть.
Работа, так же как и остальных несчастных, втянула Сашу в офис. В кабинетах было тихо и траурно. Хмурое утро понедельника. Такое же как и тысячи других хмурых утр понедельников. Сейчас Саша не могла вспомнить, чем же так дорог был ей этот офис и кофепитие на общей кухне тогда, когда она готова была променять день рождения Макса в лесу на обычный рабочий день. Разве что пауков нет. Да и с этим легко поспорить.
Саша села за стол и включила компьютер, но до проверки почты так и не добралась, замерла над остывающей кружкой кофе. Жабова в кабинете еще не было. Саша продолжала работать у него, директор не вызывал ее больше, да и вообще, как-то затаился, редко появлялся в офисе. Один раз, правда, они столкнулись случайно в коридоре, но начальник, увидев свою беременную сотрудницу, с такой скоростью ретировался в свой кабинет, что Саша даже привычного «здрасьте!» сказать не успела. Должно быть, Марина пустила все-таки свою запись в дело. Чем надолго, если не навсегда, отбила у директора охоту фривольно общаться с подчиненными противоположного пола.
Рабочий ритм в агентстве медленно набирал обороты, телефон стал звонить чаще, те, что опаздывали, забегали к Жабову, швыряли куда-нибудь куртки, чтобы сделать вид, что они давно в офисе, потом потихоньку возвращались, скрываясь от гнева Марго, и забирали одежду. Все было как всегда. Все делали вид, что они заняты, и что это доставляет им удовольствие. Будто все участвовали в заговоре, призванном сообщить всякому, пришедшему в агентство, что здесь люди занимаются любимым делом, они работают!
Саша посмотрела на компьютер и буквы на экране поплыли перед глазами. Она положила пальцы на клавиатуру и попробовала начать готовить документы для очередного заказчика, но пальцы не слушались и нажимали ненужные клавиши. Монитор предательски подмигивал. Как будто намекая на то, что можно вздремнуть еще полчаса, уютно устроившись на клавиатуре, и никто этого не заметит. Саша и правда начала клевать носом. Все буквы растворились, пол поплыл под ногами, стол куда-то провалился. Саше на мгновенье показалось, что она в пустыне. Только вместо песка была бумага, и эта бумажная земля трескалась и расходилась лучистыми молниями. И на много-много бумажных километров не было ни души. Только далеко-далеко, где-то совсем на границе бумажного неба и бумажной растрескавшейся земли, шел куда-то по своим лешачьим делам Ярый. Ему-то некогда было убивать свою жизнь. Он-то был по-настоящему занят.