И восходит луна

Грайс едва не засмеялась снова от того, что ей на ум пришла реклама «Кока-колы». А потом она поняла, что именно разделит с Маделин. Кровь. И Грайс не знала, как это отразится на ней и на самой Маделин.

- Не думаю, что она станет бессмертной надолго, - продолжала Лайзбет. - Но если бы мы могли даже в ограниченных количествах использовать твою кровь, это стало бы звездным часом для Бримстоун.

- Вы уже подумали, как распорядитесь этим сокровищем? - подала голос Маделин. Она говорила хрипло, насмешливо. Транквилизаторы явно повлияли на нее минимально. А может она и вовсе была просто пьяная. С нее бы сталось.

- Заткнись, сука! - рявкнула вдруг Лайзбет.

- А ты злобная, подруга. Я ожидала кого-то вроде убежденных коммунистов, а не сборище девочек из фильмов ужасов.

Маделин говорила так же вальяжно и нагло, как обычно. Грайс сочла своим долгом предупредить.

- Она не чурается рукоприкладства.

- Да ладно? Может нас и на дыбе пытать будут?

Голос у Маделин был самый жизнерадостный. Грайс вдруг представилось, что они вместе просто отправились в путешествие и теперь, как настоящие подруги, разбирали вещи в отеле и жаловались на происходящее.

А может у них и кондиционера нет? И все такое прочее. И где конфетки на подушках?

Грайс почувствовала, что сознание снова уплывает. Маделин в ее воображении, мучительно-светлая, заходилась смехом.

- И вот это - Виенна? Посмотри в окно, милая.

- Что там? - спросила Грайс. - Прекрасный голубой Дунай?

- Нет, Грайси, это не Дунай.

Они засмеялись, и Маделин села на кровати, пахнущей чистыми простынями.

- Ну что, пойдем гулять? Ритц-Карлтон, конечно, лучшее место на земле, но я предпочитаю более активный отдых.

Маделин помолчала, глаза у нее стали серьезные, а потом она добавила:

- И не отключайся, Грайси, мы в большой беде. Открой-ка глазки.

Грайс резко дернулась, пытаясь вскочить с кровати, и окончательно пришла в себя.

Лайзбет теперь сидела около кушетки Маделин, Грайс слышала ее голос.

- И стоит тебе хоть пискнуть, - говорила Лайзбет. - Я пущу тебя в расход. А твою голову я пришлю твоему любимому.

- Ему понравится, я уверена.

Маделин, казалось, вообще не знала страха. Грайс почувствовала, как сильно она восхищается Маделин, ее спокойствием и насмешливой злостью. У нее будто бы все находилось под контролем. И Грайс на секунду подумала: а что если все и вправду под контролем? Она ведь хотела сюда попасть.

- Вижу, вам хочется поболтать, - сказала Лайзбет. - Тогда я вас оставлю.

- Спасибо, - сказала Грайс. А Маделин засмеялась:

- Прекрати, ты же не настолько хорошая девочка, да?

- Есть вечные ценности, такие как вежливость, - убежденно сказала Грайс.

- Только не забывайте, девочки, вы в плену, а не в баре.

- Забыть будет сложно - здесь же не наливают, - сказала Маделин. Но как только они остались одни, голос ее изменился.

- Ты в порядке? - спросила она.

- В относительном. А ты?

Маделин помолчала, судя по звукам, она поерзала на кушетке.

- Могло быть и лучше, - постановила она. - Я ожидала, что меня принесут в жертву в лесу или что-то вроде того. Очень неосмотрительно с моей стороны, правда?

Маделин засмеялась, голос у нее был звонкий, красивый, даже сейчас. Она не была расстроена. Грайс не боялась - у нее было еще много времени, но почему не боялась Маделин?

- О, да прекрати, я даже не вижу твоего лица, этот вопрос просто витает в воздухе. Потому что худшее, что может со мной случиться - я умру. Зато посмотрю на хваленый Бримстоун. Изнутри.

Грайс вздохнула. Маделин была совершенно чокнутой. А потом Грайс вспомнила собственный ажиотаж - да ей хотелось здесь оказаться. Никогда в своей жизни она не была так близка к чему-то настолько чудовищному, опасному и при этом человеческому. Она никогда прежде не видела безумцев, которые пошли против богов. Бримстоун, без сомнения, событие века. Сама история обращала течение свое в иное русло, и Грайс плыла по этим непослушным волнам.

- Так что будем делать? - спросила Маделин. - У тебя наверняка есть план, ты же была отличницей в школе или вроде того.

- Я думала, это ты - адреналиновая наркоманка, и умеешь выбираться из любых ситуаций.

- Разве не ты заколола себя как римский патриций у нас дома? Бессмертная Грайси решает, что нам делать.

- Ты сама привязалась, я вообще хотела идти одна!

- И что бы ты сейчас делала - одна?

- Примерно то же самое, только без упреков!

Грайс и не заметила, как разозлилась, как обе они разозлились.

Она замолчала. Лучшим выходом, без сомнения, было втереться в доверие Лайзбет, уговорить ее отстегнуть ремни, а потом броситься на нее. Грайс была прочнее, она без сомнения победила бы, вырубила бы ее. Затем можно было бы взять нож или скальпель, освободить Маделин, а вот что делать потом Грайс не знала.

Однако любое действие требовало изначального условия - благоволения Лайзбет. Грайс отчего-то очень сомневалась в ее милосердии. Она сказала:

- Я не надумала ничего, кроме как быть милой. Твои планы?

- Думаю, комната прослушивается, поэтому умолчу.

Грайс казалось, что Маделин рада. Не так, как был бы рад Ноар, а совсем по-иному, по-мазохистки рада. Грайс почувствовала раздражение. Маделин могла сидеть сейчас дома и пить, как она и предпочитает проводить время, но вместо этого она задевает Грайс, которая, как квази-богиня, еще и должна пытаться спасти их.

- Я на тебя немного обижена, - сообщила Грайс.

- О, правда? В таком случае не переживай, я скоро умру.

Но ведь не могла же она и в самом деле поддаться просто так, безо всякого умысла. Грайс ощущала глухое, злобное ворчание внутри оттого, что Маделин не хотела говорить, почему она здесь. Впрочем, если Маделин считала, что комната прослушивается, вряд ли умно было бы откровенничать. Но вела она себя глупо, развязно и совершенно безрассудно. Наконец, Грайс поняла, что именно вызвало в ней такую обиду - она переживала за Маделин, Маделин добровольно заставила Грайс переживать за нее. Время проходило в молчании, и, наконец, Грайс прошептала: