Страница 92 из 142
И если Соня постепенно обрела мир и покой у теплых берегов Черного моря, для мужчины, неделя превратилась в вечность. Бесконечную. Подобно девяти кругам ада, точнейшим образом описанных у Данте.
Ворон сидел в своем кабинете и молчаливо ждал. После того, что он сделал, его мозг перестал нормально работать. Он сходил с ума. От безысходности, от отчаяния, от ненависти к себе самому. Как же он ненавидел себя! Поступил ведь как ублюдок, как скотина.
Насильник – слово, с которым он неотрывно теперь себя отожествлял. Его ангел, его Соня исчезла. В ту ночь, когда он надругался над ней, он впервые впал в истерику. Крушил все – дорогие напитки, мебель, стены в своей берлоге.
Влетев в оборудованный зал, он раз за разом наносил удары по груше, надеясь выпустить пар и успокоиться. А вместо этого, начинал злиться сильнее. Как он мог? Как посмел против воли девушки сделать с ней такое? Чем он отличается от тех мудаков, которых всю сознательную жизнь презирал?
Спохватился лишь спустя сутки. С разбитыми напрочь руками, поехал к дому девушки. Но ее там не оказалось. Не знали о месте пребывания ничего и соседи, знакомая семейная чета. Профессор также разводил руками, с неким подозрением изучай мужчину. Колкие комментарии, мелькавшие в его глазах, так и не были озвучены.
Следующим человеком, который возможно знал что-то о месте нахождении девушки, стала его секретарша. Вика также ответила отказом, не зная, где Соня. Обзвонив ее подруг, Ворон готов был выть от безысходности - каждая отмалчивалась.
Мужчина просто потерял голову и весь здравый смысл. Возникло лишь ослепительное желание, во что бы то ни было найти девушку. Удержать ее, остановить. Ни в коем случае не отпускать и молить. О прощении. Даже против ее воли. В голове билась лишь одна мысль: МОЯ! МОЯ! МОЯ!
А жестокая память то и дело подбрасывала ему воспоминания. Его красавица, его Соня. Билась в руках мужчины, сопротивлялась, упиралась ему. Покинув ее тело, осознал - его никогда не простят. В тот момент она стала для него недосягаемой звездой. Сильной, поистине сильной. Нерушимой. Он хотел сломать ее, а художница нашла в себе силы и исчезла. Скрылась.
Вернувшись к своему дому, он устало присел на скамью, и задумался. Где искать ту, которая сделала все, чтобы ее не нашли? Стоит ли остановить поиски? Рядом с ним резко притормозила знакомая машина. Вышедший навстречу Туз, молчаливо смотрел на друга, чувствующего себя последней мразью, и все понимал. Догадался. Не говоря ни слова, протянул ему папку, и тут же уехал. Холодный, равнодушный и чужой. В тот день он понял, что потерял еще и друга. Тузарус не прощает насильников. Ветер трепал короткие волосы Ворона, а он трусливо уставился на папку. Словно опасался, что из нее вот-вот появиться ядовитая змея и укусит его.
Что мужчина ожидал увидеть внутри? Он вздрогнул, и открыл ее. Фотографии!!!!
Его Соня, его девочка. Вот она вышла из квартиры Ворона. Обернулась. Вот она рванула прочь. Слезы боли катились по ее щекам. Вот она заходит в ломбард. Вот выходит из него, с гримасой презрения. К нему? Или, быть может, к себе?
Руки ее прижимают к груди небольшую дорожную сумку. Вот она на вокзале. Берет билет. В глазах все та же горечь и боль. Садиться в поезд. Номер поезда на табло и пункт назначения. Его удаляющийся силуэт.
Ворону казалось, что весь воздух вырвали из груди, вместе с прогнившим сердцем. Сотни фотографий упали на землю, разлетаясь веером под его ногами. Обессилено опустившись перед ними на колени, он сжался. Все слилось в одно большое пятно. Ужас и мрак окутывают его. Заполняют пространство, окутывая его тишиной. Мертвой и безжизненной. И заполняют легкие, делая невозможным следующий вздох. Такой важный, такой необходимый. Он начинает задыхаться. Открывает рот и жадно глотает кислород. Сердце, которое казалось умирает, бьется жестокими ударами в груди, напоминая о том, что все происходящее правда.
Кто-то касается его плеча. А перед глазами мужчины бездонные глаза художницы – нежной и трепетной, ласковой и заботливой. И их совместные утра, когда она пыталась сварить мало-мальски достойный кофе, и то, как внимательно готовила для него. Как спорила с ним, и шутила. Как ласково обнимала и пылко отвечала на его страсть ответной жаждой. И ее картины, наполненные искрой и любовью.
Кто-то помогает ему подвестись. Фотографии в его руках становятся тем единственным оплотом, удерживающим его связь с реальностью. Его куда-то ведут, но Ворон ничего не слышит. Лишь ворох мыслей кружатся в голове:
“Он предал ее. Он ее обманул. Он ее уничтожил.”
“Боже, как же я виноват перед тобой, любимая” - шепчет он, жадно прижимая к груди фотографии, и оглядываясь. Салон дорогого автомобиля, безмолвно сидящий рядом Туз, как верный отец, сжимает в своих ладонях руку друга. Он не смотрит в глаза Ворона. Не может. Его любимую изнасиловали и убили. После этого, разговор с насильниками у него короткий – презрение.
ПРЕЗРЕНИЕ! Жестокое слово, сжимающее огненным кольцом сердце. Ворон не чувствует, как плачет. Не чувствует он и боли в раненных руках, начавших снова кровоточить. Разве можно после произошедшего назвать себя разумным человеком? Разве есть оправдание совершенному? За то, что он сделал – нет прощения. Он себя не сможет простить. А она – и подавно.
Сидит мужчина и еле-еле дышит. Взирает на мелькавшие за окном машины силуэты домов и улиц, недвижимый и обескураженный.