Убить Бенду

— Заходите же, благородный господин, заходите!

Арчибальд поднял руку с зажатыми в ней поводьями обеих лошадей.

— Заводите их сюда, ничего за воротами оставлять нельзя! Заводите, я открою.

Женщина повозилась изнутри, и ворота распахнулись во всю ширь.

Двор был небольшой, чистый; гуляли куры, квохча, ковырялись в редкой траве. Как только рыцарь вошел, к нему рванулся с лаем крупный черный пес. Цепь натянулась, и он продолжил облаивать пришельца с места.

— Замолчи, Черныш! — Женщина махнула на пса передником, и тот заткнулся, но следил за всеми движениями рыцаря, иногда издавая низкое рычание.

На крыльцо выскочили двое круглолицых мальчишек. Пошатываясь, вышла Жанна.

— Чего вылупились, кыш отсюда! — прикрикнула тетушка на сыновей.

Из крепко сбитого сарая, прилепившегося к дому со стороны сада, показался, щурясь на солнце, босой парень.

— Возьми-ка у милорда лошадей да задай им корму! — велела тетушка, увлекая рыцаря в дом. — Не откажите в милости откушать, — бормотала она на ходу. — Мы люди бедные, но в гостеприимстве никому не откажем. Вот, присаживайтесь сюда, благородный господин, присаживайтесь. — И замахнулась передником на мальчишек: — Пошли вон, кому сказала! Марш на двор!

Пацаны исчезли с быстротой молнии, а в щели двери появились четыре любопытных глаза. Тетушка, хлопоча у плиты, не заметила этого. Споро собирая на стол, она не переставая говорила:

— Горе-то какое, сеньор, горе-то! Неужели Сластолюбчик Жан добрался и до этих дурищ... моих крошек, я хотела сказать! Ничего удивительного, они вечно крутятся около фонтана... то есть все время норовят убежать, свалив на меня все хозяйство. Такие ленивые! И ни к какому делу непригодные, только вышивать да читать умеют, а корову подоить, свиньям да курам корм задать — сколько я их била, пока научила! То есть... в общем, чего уж говорить, намучилась я, с тех пор как сестра моя, мать их, померла, прости, Господи, душу ее! Сама-то ничего не умела, развратница, выскочила замуж за дворянина, так думает, можно и забыть родных? Но как что — сразу: «Мария, Мария, ты у меня одна, позаботься о моих крошках». А о моих ты позаботилась, когда у тебя денежки водились?

Тетушка Мария резала хлеб и сыр, доставала из печи чугунок с супом, не замолкая ни на минуту, только утирая иногда глаза уголком передника. Затем поставила на стол перед рыцарем деревянную миску с дымящимся супом:

— Не побрезгуйте простым угощением, благородный господин!

Арчибальд не побрезговал: он не ел со вчерашнего утра. Тетушка, подперев голову руками, смотрела, как он работает ложкой.

— Позор-то какой, — вздохнула она. — Срам-то! На всю округу! Как я соседкам в глаза смотреть буду? Как расскажу? Охохонюшки... Обесчестили девиц, кто их теперь возьмет таких? Дядюшка придет — что скажет? В его-то годы такой стыд! Куда ты смотрел, Господи? И так-то еле сводили концы с концами из-за этих нахлебниц, а теперь и вовсе с голоду помрем... — Глаза тетушки увлажнились. — Куда их теперь, пользованных-то? И так приданого один короб на двоих! А теперь и вовсе жениха не найти, который на обесчещенных-то позарится! Ох, смерть моя пришла... Дядюшка придет — выгонит ведь обоих, ох выгонит! Кому ж они нужны-то теперь?.. — Тетушка давно говорила сама с собой.

Арчибальд с грохотом отодвинул миску.

— Куда выгонит? На улицу, что ли? — резко спросил он.

Тетушка испуганно посмотрела на рыцаря:

— Да я разве знаю, куда они пойдут? Побираться ли, продаваться ли... Мое ли это дело? Муж мне голова — как скажет, так и будет. Мы люди бедные, нам доброта не по карману...

Рыцарь прикусил губу. Опустив красное от гнева лицо, он пошарил за пазухой и вытащил небольшой кожаный мешочек. Отложил в пояс три серебряные монеты, кинул мешочек тетушке, которая ловко поймала деньги и тут же припрятала в недрах юбок.

— Великодушный, благородный господин! — воскликнула она, прижав руки к груди. — Добрый сеньор!

Рыцарь встал.

— Позовите к Анастасии лекаря. Я уезжаю, но еще вернусь. И если узнаю, что с девушками плохо обращались...

— Что вы, что вы, господин рыцарь, ведь родная кровь! — радостно воскликнула тетушка и бросилась открывать двери.

Хмурясь, рыцарь вышел на крыльцо.

Из дальней комнаты выскользнула Жанна. Она переоделась в скромное домашнее платье, причесалась, и в ее внешности не осталось следов происшедшего, только глаза смотрели испуганно и грустно. Живой веселой девушки, которая утром болтала с Арчибальдом у фонтана, больше не было.

— Проводите меня до ворот?

Жанна кивнула в сторону комнаты и всхлипнула:

— Смотрит в потолок, ничего не говорит, не отвечает...

Рыцарь погладил девушку по голове.

— Пройдет. Нескоро, но это пройдет, поверь мне. Все будет хорошо. Надо только верить и молиться.

Она кивнула:

— Я проведу вас окольным путем. — И проскользнула вперед него во двор. — Наверное, стража вас везде ищет?

Тетушка повздыхала участливо, махнула платочком — и бочком прошла в комнату.

— Сейчас выйду! — пискнула она.

На нее никто не оглянулся. Босой парень вывел лошадей. Черный пес, развалившийся на солнцепеке, вскочил и зашелся лаем.

— Хватит, хватит, Черныш! — Жанна потрепала пса по голове. Тот немедленно замолчал и лизнул девушке руку.

Рыцарь взялся за луку седла...

Истошный женский крик вырвался из дома, приглушенный дверями.

— Тетушка?! — Жанна бросилась к крыльцу, но тетушка уже вышла, пошатываясь, и опустилась на ступени, держась за сердце.