Лабиринты

- Ксе­ния! Хва­тит пря­тать­ся. Не будь наш­ко­див­шей дев­чонкой! 

Тем вре­менем, Ве­ра Пет­ровна ус­пе­ла сесть в крес­ло ря­дом с кро­ватью. Ее се­дые во­лосы уло­жены в эле­ган­тную при­чес­ку. На но­су оч­ки в тон­кой оп­ра­ве с изящ­ной це­поч­кой. Ли­цо хоть и мор­щи­нис­тое, но ста­рость обош­лась с пер­вой лю­бовью Ва­дима бе­реж­но, да­же бла­город­но. Не ис­пещри­ла тон­кой па­ути­ной мор­щи­нок, не ис­су­шила ко­жу пе­ченым яб­ло­ком, а до­бави­ла кра­сок муд­рости, раз­ба­вила глад­кость ви­ти­ева­тостью. Не ста­руха. От­нюдь. При­ят­ная да­ма без оп­ре­делен­но­го воз­раста, гор­дя­ща­яся сво­им опы­том, прой­ден­ным пу­тем. 

- Ве­ра Пет­ровна, я бы хо­тела… 

- Я бы то­же хо­тела, до­рогая моя, – бе­запел­ля­ци­он­но вы­дала свек­ровь. Ксе­ния внут­ренне сод­рогну­лась, го­товя се­бя к гнев­ной от­по­веди о прош­лом. Од­на­ко Ве­ра, ко­торый раз, уди­вила: - Хва­тит изоб­ра­жать из се­бя улит­ку, за­лез­шую в ра­кови­ну. Или стра­уса, или че­репа­ху. Ме­тафор мно­го. Ум­ная ба­ба, са­ма вы­берешь оп­ре­деле­ние по нра­ву. Мне на­до­ело смот­реть на те­бя в сос­то­янии ово­ща. 

- Мож­но по­думать, я в вос­торге, - хмык­ну­ла те­леве­дущая, на миг став­шая той «Мра­мор­ной Ди­аной», к ко­торой при­вык­ли за пос­ледние го­ды. – Хо­чу под­нять­ся, сде­лать хоть что-ни­будь, а те­ло на­зад тя­нет. Чувс­твую се­бя ба­боч­кой приш­пи­лен­ной. Сил нет ни на что… 

- А по­гово­рить? – се­рые гла­за смот­ре­ли вни­матель­но, вы­жида­тель­но. 

- Нуж­но? – бе­зучас­тно спро­сила Ксе­ния, по­нимая, что приш­пи­лен­ной ба­боч­кой она ста­ла имен­но сей­час, под прис­таль­ным и про­ница­тель­ным взгля­дом муд­рой, опыт­ной, до­воль­но-та­ки рез­кой в суж­де­ни­ях жен­щи­ны. Ве­ра всег­да ра­това­ла за спра­вед­ли­вость. Да­же в ерун­до­вых воп­ро­сах. 

- Не мне, те­бе, ду­роч­ка, нуж­но! 

Во рту сде­лалось су­хо. Язык вне­зап­но сде­лал­ся ват­ным. Хо­телось вы­мол­вить хо­тя бы сло­во. Поп­ро­сить свек­ровь уда­лить­ся. Мож­но же прик­рыть­ся ус­та­лостью, бо­лезнью, сла­бостью… Да чем угод­но, лишь бы не пла­вит­ся под изу­ча­ющим, ко­лющим, что тон­кий и ос­трый сти­лет взгля­дом, да­вящим на бе­зыс­ходное чувс­тво ви­ны. 

- Ксе­ня, выс­лу­шай. Я не люб­лю, ког­да ко мне в ду­шу ле­зут со­чувс­тву­ющие. Пос­ле раз­во­да с Ва­димом их бы­ли сот­ни. Лю­ди не мог­ли по­нять од­но­го: мне от них не это нуж­но! Вот и к те­бе я не лез­ла. По­дума­ла, са­ма рас­ска­жешь, как соз­ре­ешь. Креп­кий ты оре­шек, ми­лая моя! Зре­ла го­ды! Ду­ма­ешь, я та­кая не­даль­но­вид­ная тет­ка, ко­торой лап­шу на уши на­вешать мож­но. Да, Ве­ра Пет­ровна, нас­лы­шана о па­пе Ан­дрю­ши, о ва­шем му­же. Что вы, та­кой ак­тер, муж­чи­на-кра­савец! Ой, не до­велось мне с ним сви­дит­ся… Ох, Ксю­ша! Да я гла­за твои бе­га­ющие, блеск ли­хора­доч­ный сра­зу про­сек­ла. Зас­ты­нет у пла­ката Ва­дима в офи­цер­ском мун­ди­ре. Да-да, том, где взгляд у не­го вдаль нап­равлен, на смерть он там идет… И сто­ит стол­пом со­ляным. В гла­зах боль ад­ская, как ду­ша твоя во­ет вол­ком внут­ри. В мол­чанку иг­рать – де­ло неб­ла­годар­ное. Не для дру­гих. Для се­бя са­мой. 

Ксе­ния воз­зри­лась на свек­ровь с ка­ким-то су­евер­ным ужа­сом. Мыс­ли ска­кали бло­хами в го­лове – из уг­ла в угол, из од­но­го в дру­гое; кру­жились вих­рем, под­би­рая за со­бой сло­ва. В гор­ле сто­ял ком. Го­ворить со­вер­шенно не хо­телось. Не ве­рилось. 

Су­дорож­но всхлип­нув, она смог­ла вы­давить: 

- Все всё ви­дели, зна­ли, до­гады­вались… Кро­ме Ан­дрея… Ве­ра Пет­ровна, прос­ти­те ме­ня. Я ис­порти­ла жизнь ва­шему сы­ну… Я… 

- Ксень, как ду­ма­ешь, Ва­дим мне жизнь ис­портил? – рез­ко спро­сила свек­ровь. Вы­жида­тель­но смот­ре­ла, не мор­гая. Не сбе­жать от от­ве­та. 

- Не знаю, - ти­хо про­шеп­та­ла Ксе­ния. – Вам вид­нее. У вас же есть об­щее – сын. 

- Вот и я о том же! У вас с Ан­дре­ем то­же об­щее - сын. Да, я ви­дела, что ты не сго­ра­ешь от страс­ти ря­дом с мо­им Ан­дрюш­кой. Но так это и не тот сорт му­жика, ко­торый за со­бой на край све­та уве­дет. По боль­шей час­ти его вос­пи­тани­ем за­нима­лась моя мать – учил­ка на пен­сии. Ко­го мы с ней на па­ру мог­ли вы­рас­тить? Две ба­бы псев­до-ин­телли­ген­тки. Хо­рошо хоть я «ум­ных со­ветов» не пос­лу­шалась, ког­да с Ва­димом раз­ве­лась. Не пре­пятс­тво­вала встре­чам с сы­ном. Не от­ка­зыва­лась от по­мощи. В том чис­ле ма­тери­аль­ной. За­меть: не али­мен­ты вы­жима­ла, а имен­но бра­ла то, что он да­вал. Сам. Без лиш­них на­поми­наний. И не чу­ралась на­пом­нить: «Ва­дик, у Ан­дрюш­ки силь­ная ал­лергия. Нуж­ны ле­карс­тва им­пор­тные, дос­тать не мо­жем». Или: «Ва­дик, в шко­лу бы сы­на соб­рать». И Ва­дим всег­да был ря­дом. При­бегал, по­могал, учас­тво­вал в жиз­ни на­шей, хоть ко­му-то это и не нра­вилось. Я ни­ког­да не ру­гала быв­ше­го му­жа. Это мне он «быв­ший», а сы­ну – отец род­ной, единс­твен­ный. Ты мо­жешь ска­зать те­перь, что ты сло­мала жизнь Ан­дрею? Ты его дер­жа­ла, встря­хива­ла. Он ори­ен­тир уви­дел, стре­мил­ся. В об­ла­ках пе­рес­тал ви­тать, ро­ман­тик наш не­доби­тый. Нет, Ксюш, ты по­яви­лась в нуж­ном мес­те, в нуж­ное вре­мя.