Страница 67 из 75
– Помоги мне! – кажется, женщина сгоряча приняла его за воина Дикой Сотни. – Надо спрятаться, пока все не закончится!..
Она осеклась. Лиессин некстати подумал, что она и впрямь очень красива. Может, даже красивее дочери. Лицо, как кошачья мордочка, высоко вздернутые брови, вытянутые к вискам нежные серые глаза, в которых плескался страх и запоздалое понимание. Ее губы округлились – но вместо того, чтоб завизжать, позвать на помощь или умолять о пощаде, Мианна Кейран выдохнула:
– Ты. Милосердные боги, это ты – Майлдаф из Темры. Ты пришел за мной.
Она попятилась, беспомощно вытянув перед собой тонкие руки в жестких облачках кружев. Прическа развалилась, и завитые прядки болтались по обе стороны лица. Тонкий голос срывался и дрожал, умоляя:
– Выслушай меня. Ради всего святого, выслушай! Я виновата перед тобой, но я не хотела! Не хотела, чтобы все обернулось так! Не желала смерти твоему брату! Не знаю, как ты отыскал меня – но если кто-то направил тебя, не верь, но сперва выслушай!
– Говори, – с трудом разомкнул губы Льоу. Надо было прикончить ведьму, но Лиессин Майлдаф никогда прежде не убивал женщину. И, прежде чем забрать ее жизнь, он хотел узнать – зачем, ради чего она сотворила то, что сделала? – Я знаю, ты из Глейрио. Поэтому ты мстила Просперо – за своих предков.
– Я не добивалась его казни! – с неожиданной силой и мукой в голосе выкрикнула Мианна. – Да, я мечтала увидеть Леопарда поверженным. Я устроила возмущение в провинции против него и отправила к нему тебя, чтоб ему было чем заняться. Даже посоветовала королю вызывать Просперо сюда – но и только! Я рассчитывала, что здесь его будут судить. Суд наверняка будет милостивым, а я великодушно приду к нему на помощь. Просперо вдовец и всегда платит свои долги – так почему бы ему не взять в новые супруги ту, что помогла ему в трудный час?
– Врешь, – хрипло припечатал Льоу.
– Нет! – взвыла Мианна. – Нет, клянусь Иштар Милосердной! Я хотела выдать Айрену за принца и стать женой Пуантенца! Но все пошло наперекосяк, а король после смерти Дженны сошел с ума!
– Еще б ему не сойти, с твоей-то помощью.
– Да нет же! – Мианна обхватила себя за плечи, с тоской глядя на молодого человека. – Нет! Он терял рассудок, придворные попрятались по углам, и только я пыталась что-то сделать! Да, я сотворила призрак Дженны – чтобы он хоть немного отвлекся от своей скорби. Потом у барона Юсдаля, архивариуса, достало запоздалого мужества явиться к королю и заговорить с ним. Конан хотел казнить его, я еле уговорила короля ограничиться отставкой, надеясь, что барон догадается быстр покинуть столицу. Юсдаль уехал, а я осталась одна! Одна, понимаешь ты! Призрак королевы больше не сдерживал короля – Конан просто перестал его видеть. Он стал замкнутым и подозрительным. Я так боялась его! Надеялась на приезд Пуантенца, как на избавление!
– Если ты знала, что творится в Тарантии, зачем завлекла Леопарда в змеиное гнездо?
– Король… Конан вроде бы пришел в себя. Обещал, что не тронет Просперо и пальцем, но справедливо рассмотрит его провинности со всех сторон, – бесслезно всхлипнула Мианна. – Я поверила. Вместо этого он бросил приехавшего Леопарда в каменный мешок и требовал, чтобы тот оговорил сам себя. Я ходила с королем в подвалы, убеждала прекратить, твердила, что Просперо невиновен, но он оставался глух ко мне. Ему просто нравились чужие мучения! Нравились, будь я проклята! Он пребывал в здравом уме, и ему нравилось пытать Леопарда!
– Как тебе нравилось пытать моего брата? – отстраненно спросил Льоу.
– Я пальцем не прикоснулась к твоему брату! Только в день, когда пригрозила тебе!
– А теперь ты скажешь, что не использовала Лоркана ни в каких ритуалах?..
– Использовала! – в ярости прокричала женщина. – Да! Тогда я еще полагала, что на Конане порча и пыталась снять ее. Мальчику ничего не грозило! Ничего! Но что-то отразило мои чары и ударило в него! Он умер, умер у меня на руках, можешь ты это понять?! В тот день я осознала, что король не безумен, не проклят и не одурманен. Не безумие разъедало его душу, а власть. Победитель чудищ сам превратился в чудовище, и не нашлось героя, способного встать у него на пути. А я – я просто женщина, не рыцарь и не герой!
– Лжешь, ведьма, – ожесточенно затряс головой Лиессин.
– Я говорю правду! Ну подумай сам, зачем мне лгать тебе? Правду в обмен на правду – кто оклеветал меня? Кто назвал меня ведьмой? От кого ты узнал о ритуале?
Майлдаф отмолчался, но Мианна и сама оказалась в силах догадаться. Она застонала, как подстреленное влет животное, бессознательно рванулась в сторону, пытаясь не убежать, но спрятаться от себя и своих догадок. Вскинувшиеся руки Льоу сомкнулись вокруг ее шеи, безжалостно скомкав пышный воротник. Мианна вцепилась в его предплечья, сражаясь за лишний глоток воздуха, разевая перекошенный рот, хрипя и задыхаясь. Ее прекрасные глаза расширились, а зрачки стали крошечными. Борясь, они переступали с ноги на ногу, раскачиваясь и словно бы танцуя, пока не оказались напротив полукруглого окна галереи. Внизу с криками метались люди. Острые ноготки леди Лаурис полосовали кожу, как если бы она и впрямь была разъяренной дерущейся кошкой. Лиессин отпихнул ее, в растерянности увидев, как женщина боком ударилась о каменное ограждение. Она перевалилась на другую сторону и упала, только кружевные юбки и туфли мелькнули. Льоу метнулся следом, выглянул – Мианна распростерлась внизу на камнях, нелепо изогнувшись и отбросив правую руку в сторону.
Наверное, он должен был что-то почувствовать. Хотя бы удовлетворение от гибели врага. Но на душе было пусто. Там гулял, завывая, пепельный серый вихрь, и, отчаянно крича, пробивалась к сознанию единственная здравая мысль: отыскать Халька Юсдаля.
Пошатываясь, Льоу Майлдаф заковылял по галерее, выглядывая в оконные проемы и пытаясь сообразить, в какой части дворца разворачивается основное сражение. Там, где на руках кровоточили тонкие царапины от ногтей Мианны, надсадно болело.
Она лгала. Конечно, лгала. Всякий трус, загнанный в угол, лжет, пытаясь спасти свою жалкую никчемную жизнь. Вдобавок она была ведьмой, значит – лгуньей вдвойне. В ее словах не нашлось и капли правды. Она пыталась выставить себя невинной жертвой обстоятельств, только и всего. Айрена говорила правду, а ее мать, даже глядя в лицо смерти, врала. У нее не было ни мужества, ни отваги дочери. Она солгала – а что ей еще оставалось делать?
Изрядно утратив с возрастом в былой ловкости и хватке, барон Юсдаль по-прежнему оставался крепок и вынослив телом. Когда воодушевлённая призывом толпа рванулась на приступ коронного замка, Хальк постарался пробиться в первые ряды, предоставив Лиессина собственной участи. Парень молодой, крепкий, жизнью битый – выкрутится как-нибудь сам. Он не нанимался Майлдафу в няньки, у него своя цель.
Мельком Юсдаль бросил взгляд на позорную телегу. Кто-то уже вскарабкался на нее и рубил веревки, освобождая приговоренного. На Дикую Сотню можно положиться: уж если варвары что решили, то будут стоять на надуманном твердо. Они защитят Просперо. Ничья враждебная рука больше не коснется Леопарда… а на все остальное – промысел небес. Если боги окажут милость и поскорее отыщется толковый лекарь, Просперо выживет.
Хальк бежал по дворцу, знакомому до последней выщерблины в плитах, укромного закутка и путаницы внутренних переходов. Тарантийский замок был стар, не раз горел и перестраивался. Новые владельцы добавляли флигеля, эркеры и башенки, надстраивали этажи и ломали стены, объединяя соседствующие старые здания. Летописец отлично изучил огромный лабиринт из древних и новых построек, и гордился тем, что мог пройти по обширному дворцу с закрытыми глазами, ориентируясь только по шероховатости стен и тому, какой формы камни ощущаются по ногами.