Страница 65 из 75
– Да, – почти в один голос произнесли Хальк и Льоу.
– Выходит, король – не король? – дотошно уточнил Мабидан. – И это устроила Мианна Лаурис, почти королевская теща? А под Железной башней втайне содержат пуантенского герцога?
– Да, – снова повторил Хальк Юсдаль.
– В другое время я кликнул бы пронырливых молодцев с дознавательского приказа и предложил бы вам объяснится с ними… но не сегодня, – Ойсин, сделав над собой изрядное усилие, понизил от природы громкий и рокочущий голос почти до шепота. – Да, наше дело маленькое, стой на посту, глазей вокруг, примечай важное и необычное. Прежде, когда король еще выезжал в город, мы сопровождали его. Может, нас и кличут варварами с севера, но мы не глухие и не слепые. Кое-кто из моих людей приметил гербы со златым леопардом. А потом пуантенцы, числом не меньше двадцати душ, сгинули. Пропали без вести, вместе со своим герцогом. Мы знаем его в лицо – сколько раз видели, а кое-кто из наших так и вовсе служил в Пуантене под его началом. Пошарили по дворцу, но не нашли никаких следов пребывания пуантенцев. Только в подвалы под башней нам не пришло в голову сунуться. Там давным-давно все заперто и заложено кирпичом. Но вы-то откуда об этом прознали?
Барон Юсдаль и Майлдаф переглянулись. По дороге они не успели обсудить, как правдоподобно солгать в ответ на этот вопрос, напрашивающийся сам собой.
– Ладно, – отмахнулся Ойсин. – И так понятно, что у мессира Юсдаля во дворце имеется уйма старых знакомых. Кто-то из ваших друзей оказался достаточно сметливым и отважным, чтобы пошарить вокруг Железной башни. Так и быть, я не стану выспрашивать имен. Лучше скажите, чего вы хотите от нас? Учинить бунт против короля? Мои люди никогда не такое не пойдут.
– Даже если станет ясно, что деяния короля неумолимо влекут страну к погибели? – ввернул коварный вопрос Лиессин. – И что король не способен отвечать за собственные поступки?
– М-м… – Ойсин замялся. Он был лихим и бесстрашным рубакой, отличным командиром для своих людей, но честно признавал, что кое-какие стороны жизни во дворце слишком трудны для его понимания. Гвардейцы Дикой Сотни служили королю Конану и брали его золото, клялись ему в верности и преданности, сражались там, куда его величеству было угодно их отправить… но они не нанимались исполнять приказы невесть кого, выдающего себя за короля, и женщины-чародейки! – Мне нужно поразмыслить над тем, что вы сказали. Посоветоваться с теми, кому доверяю.
– Время уходит, – нетерпеливо напомнил Хальк. – Время утекает меж пальцев, как вода. Завтра может оказаться, что совершенные нынче ошибки неисправимы.
– Знаю, – огрызнулся Мабидан. – Но я столько лет ел хлеб короля и был его мечом. Воинская клятва не драный сапог, чтобы запросто вышвырнуть ее за порог и позабыть!
– Есть вещи превыше клятв, – настаивал Юсдаль. – И потом, я же не призываю к убийству короля. Напротив, мы должны спасти его, избавив от скверного влияния госпожи Мианны. Может, тогда он опомнится и все наладится…
У дверей казарм возникло некое бурное волнение. Подбежавший с улицы гвардеец настойчиво втолковывал караульным, размахивая руками и явно добиваясь разрешения немедля доложиться капитану Сотни. Сообщение сочли достаточно важным, чтобы пропустить внутрь.
– Капитан, капитан! – взывал гвардеец. Судя по акценту, клочковатой рыжей бороде и плетеному кожаному доспеху, он был из колена нордов, вот только Льоу не мог определить в точности, равнинных или горных. – Тут примчался гонец с распоряжением для Драконов и для нас. Им велено в составе роты немедля выйти на Старый рынок под стенами, ну тот, что прозывают Голодным Брюхом. Разогнать к демоновой матушке торговцев и встать в оцепление. Потом их сменим мы. На площади всю ночь будет работать артель плотников, чтобы к утру смастерить помост. Для казни четвертованием.
– Кого казнят? – барон Юсдаль на удар сердца опередил вопрос Ойсина. Льоу промолчал, ибо не сомневался в том, что им ответят.
– Пуантенского Леопарда, – в полнейшей растерянности вымолвил гвардеец. – Якобы за заговор против его величества и другие великие вины. Герольдов с оглашением приговора велено попридержать. Их отправят в город ближе к вечеру, чтоб горожане не взволновались… Капитан, что ж деется-то, а?
Расчет на тайну и секретность не оправдался. Для начала дружно возмутились торговцы и торговки Голодного Брюха, изгоняемые королевской гвардией с законных мест. От бранных слов и поношений почтенные купцы быстро перешли к делу. В Черных Драконов полетели метко запущенные булыжники, гнилье, дохлая рыба, поленья и все, что подвернется под руку. Гвардейцы были вынуждены перегруппироваться и вызвать подмогу. К закату две конные роты расчистили и окружили площадь.
Загрохотали кованые копыта – тяжеловозы везли телеги с бревнами и штабелями досок. Подгоняемые угрозами гвардейцев плотники начали работу по сооружению помоста, но завершить ее не удалось. В сумерках площадь обступило множество возмущенных горожан, только что услышавших от герольдов о назначенной на утро казни. Темноту прорезали горшки с раскаленными углями, факелы и кувшины с горючей смолой. Артельные, переглянувшись между собой, сочли весьма разумным поступком захватить инструмент и лошадей, и потихоньку смыться. Наполовину возведенный помост и сосновые доски жарко заполыхали. Толпа, невзирая на приказы Драконов немедля разойтись по домам, и не думала никуда уходить. Напротив, с каждым отбитым курантами колоколом людей прибывало и прибывало. Старший над гвардейцами предпочел снять оцепление, выстроить Драконов в колонну и с достоинством отступить в замок.
Стоило воротинам затвориться за кавалеристами, как в них ударил первый булыжник. Камни застучали по дереву, подобно частому осеннему граду. Люди громко и разноголосо требовали к ответу короля, канцлера, справедливости, снижения налогов, открыть бордели и вернуть отнятые у города привилегии. Гордый замок под знаменем Льва оказался взят обывателями в плотную крикливую осаду.
Признаться по правде, стойкость осаждающих поддерживалась не только единством идеи и пламенными призывами некоего барда с севера, но и бочками с вином, доставленными к Голодному Брюху неизвестным доброжелателем.
– Вино при бунте лишним никогда не бывает, – веско заявил Хальк Юсдаль. Барон без всякого сожаления взглянул в последний раз на переливчатое сияние рубинов ордена Малого Льва с мечами, прежде чем королевская награда перешла из рук законного владельца в руки ростовщика, обратившись в десяток мешочков со звонкими солидами. Хальк пожелал Льоу удачи и ушел – закупать бочонки и исполнять свою часть плана.
Ночь тянулась и тянулась. Больше всего Льоу страшился, что горожане струхнут и разбегутся, если на площадь заявится Дикая Сотня или конная гвардия с копьями наперевес. Но в замке, похоже, не сыскалось никого, способного отдать приказ рассеять сборище под стенами. Ворота стояли закрытыми и лишь слегка вздрагивали при гулких ударах камней. Лиессин пел, убеждал, обращался к каждому, кто был готов слушать – с легким удивлением выслушивая в ответ собственные недавние россказни, успевшие стать в умах горожан непреложными истинами. Почти все без исключения обыватели Тарантии крепко уверовали в то, что последний год ими правил не подлинный король, но злобный демон в облике Киммерийца. Не сходились горожане лишь в причине, по которой могло приключиться эдакое горе-злосчастье. Кто говорил, все из-за смерти королевы, кто ссылался на предсмертное проклятие Тот-Амона, кто с пеной у рта уверял – всему виной происки зловредных немедийцев, заславших колдуна али ведьму в королевское окружение. Майлдаф охотно поддерживал любую из этих баек, лишь бы народ оставался на площади и не терял бодрости духа.